Пиранья. Бродячее сокровище - Александр Бушков

– А почему ты так уверен, что не получишь немедленно пофизиономии за этакие речи?

Мазур ухмыльнулся:

– Потому что нутром чую: ты совершенно нормальная женщина, алюбой женщине в глубине души приятно, когда к ней питают дикарскую страсть...

– Надо же...

– Будь уверена.

– Мне что, следует в обморок упасть с закружившейся от стольпылкого излияния чувств глупенькой головкой?

– Достаточно будет, если ты стыдливо покраснеешь, –сказал Мазур великодушно.

– Нахал...

– Это я подобным образом маскирую застенчивость, –признался Мазур.

– А ты, случаем, не забыл, что я просто-напросто наняла тебяна нехитрую работу? – прищурилась она.

Мазур в секунду ссыпался с постели и встал по стойке«смирно»:

– Конечно, мэм! Само собой, мэм! Готов приступить к работе!Что прикажете делать – катать квадратное или таскать круглое? Об одном прошу,хозяйка, мэм: не заставляйте меня выбрасывать старые бумеранги – уж мы-то,австралийцы, знаем, какой это тяжкий и безнадежный труд...

– Сядь, – сказала Энджел. – Работы пока что нет,но обязательно будет... Значит, застенчивость маскируешь? Мило. Что-то я невстречала застенчивых моряков, равно как и лесных бродяг...

– Ну, какой из меня лесной бродяга, – сказалМазур. – Так, недолгий и неудачный дебют...

– Налей виски. Уж это ты должен уметь...

– А как же, мэм, хозяйка, – сказал Мазур, ловкоманипулируя с бутылкой, стаканами и сифоном. – Дело для моряка знакомое...

«Интересно, какого тебе рожна от меня надо? – подумалон со своей обычной в таких случаях здоровой подозрительностью. – Ладно,предположим, что девочка ты раскованная и современная, к тому же пребываешьвдали от дома, где нет нужды заботиться о репутации. Вот и решила покувыркатьсяна чистой простыне с первым попавшимся подходящим экземпляром. Но все равно, накой черт тебе шофер и такелажник в одном лице, если машину ты и сама водишьпрекрасно, а ничего особо тяжелого в доме пока не заметно...»

Она отпила из своего стакана, на миг опустила длинныересницы и спросила доверительно:

– Ты знаешь, что такое – современный журналист?

– Смутно представляю, – сознался Мазур.

– Вампир, – безмятежно сказала Энджел. – Честнотебе признаюсь. Для вампира весь род людской – винный подвал. А дляжурналиста... В принципе, то же самое. На все и вся, что тебе толькопопадается в жизни, смотришь, задавая себе один-единственный вопрос: а нельзяли из этого сделать пристойный репортаж?

– Ах, вот оно в чем дело... – удрученно сказалМазур. – А я-то, простая австралийская душа, решил, что на тебя произвелинеизгладимое впечатление моя белозубая улыбка и ясный взгляд...

– Ага, – сказала девушка. – А еще твоя свежая визав паспорте. Здесь строго следят за здоровьем въезжающих в страну, так что, еслитебе дали визу, не обнаружили никакой заразы...

– Бог мой, как ты цинична...

– Прагматична.

– Ну, тогда скидывай халат и иди сюда.

– Перебьешься, – сказала Энджел с улыбочкой. –Нет, серьезно... С тобой в джунглях не случилось, часом, чего-нибудьинтересного? Заклятые клады, дожившие до наших дней динозавры, индейскиелюдоеды...

– Увы, – сказал Мазур. – Вынужден тебяразочаровать. Мне и в самом деле подвернулись субъекты, у которых былаабсолютно достоверная карта, совершенно точно указавшая место, где во времяКортеса индейцы закопали золото... (Энджел сделала презрительную гримаску).Ага, вот именно. Я как-никак повидал мир и в людях разбираюсь... Нет, они вовсене пытались меня охмурить – с меня нечего взять. Они сами искренне верили, чтокарта, которую им какой-то прохвост впарил в столице – настоящая и доподлинная.Но я быстро понял, что к чему, махнул рукой и вернулся. Пусть себе ищут – дайбог, вернутся живыми...

– Действительно, ничего интересного, – согласиласьЭнджел. – Жаль.

– Хочешь, расскажу, как я однажды видел в Желтом мореморского змея?

– Не хочу, – сказала Энджел. – Во-первых, изморского змея нынче не выжмешь приличной сенсации, а, во-вторых, ты, по лицувидно, это только что выдумал...

– Ну, мне же хочется произвести на тебя впечатление, –сказал Мазур. – Честное слово, ты обалденная девочка, зубы сводит...

– Спасибо за комплимент, – прищурилась она. –Особенно ценный в устах моряка, повидавшего, бьюсь об заклад, столькоэкзотических женщин в разных далеких портах... Интересно было, а?

– Уж это точно, – без улыбки сказал Мазур.

И вспомнил самую экзотическую свою красотку – очаровательнуюМэй Лань, змею подколодную, вспомнил ночную рукопашную на палубе тогосуденышка, когда в нем впервые вспыхнула нешуточная боязнь не одолеть... Ах,какая женщина, лютому врагу б такую...

– Вспомнил что-то интересное? – тут же прицепиласьЭнджел.

– Да нет, – сказал Мазур, торопливо отгоняя крайненеприятные воспоминания. – Сплошная ерунда... Ничего интересного нет вэтих экзотических красотках...

– Потому, наверное, что это были сплошь проститутки?

– Ну что ты, – сказал Мазур. – Вовсе не сплошь...

Он не стал рассказывать, что во времена, казавшиеся сейчасседой древностью, у него на одном экзотическом островке была самая что ни наесть законная по тамошним порядкам жена, всецело подходившая под определение«экзотическая красотка». И с легкой грустью поймал себя на том, что никак неможет вызвать в памяти лица своей недолгой благоверной, даже имя всплыло изглубин с превеликим трудом...

– Знаешь, а я пришла покаяться, – сказала Энджел вдруг.

– Ну да? – с интересом спросил Мазур. – Я, конечно,не священник, но постараюсь принять вашу исповедь, дочь моя... Вот, к примеру,сколько у вас было...

– Подожди, – прервала она. – Я серьезно. Каюсь,каюсь... Мне тут пришла в голову мысль, как тебя использовать. Убери сфизиономии похотливую ухмылку, я не о том... В общем, мне не особеннонужен шофер или носильщик...

– Мне тоже это в голову пришло. Тогда? Я на что угодноготов по причине лютого безденежья, разве что в рабство на плантации несогласен...

– Успокойся, – сказала девушка. – Рабства дажездесь давно уже нет. Видишь ли, все дело в том, что мне позарез нужен... точнееговоря, нужна импозантная вывеска.

– Интересно, – сказал Мазур. – И главное непонятнопока что.

– Ничего сложного, ты быстро поймешь... Понимаешь, нравы тутспецифические. Здешние мужики, все поголовно, крутые мачо – и не важно,по-настоящему, или просто полагают себя таковыми. Дело даже не в долгомвладычестве хунты, а в вековых традициях. Только мужчина имеет право насерьезную профессию, а женщина, особенно молодая, на каждом углу сталкивается стем, что к ней относятся совершенно несерьезно. Не принимают всерьез, хоть тытресни. Меня предупреждали, но я не придала значения. Оказалось, чистаяправда... Короче говоря, мне чертовски трудно работать...