Сталинградский гусь - Валерий Дмитриевич Поволяев

случались вещи страшные… Тьфу-тьфу-тьфу! Игорь готов был молиться всем богам вместе сразу, чтобы с ним не случилось чего-нибудь из разряда «ЧП» – душманы (они же – «прохоры») жестоки бывают невероятно, при малейшем подозрении на причастность к шурави, спокойно, не морщась и не щурясь от крови, брызжущей в глаза, ножом разрезают пленнику талию по круговой, а потом сдирают кожу через голову. Вместе со скальпом.

Тот факт, что человек еще дышит, стискивает зубы, сипит от боли, плюется кровью, не волнует их совершенно.

Сравнить «прохоров» можно только со свирепыми животными… А может быть, даже не с животными, – с роботами, с автоматами, не имеющими ни души, ни мозгов и запрограммированными только на одно – убивать.

Впрочем, нечего раньше времени пугаться воробья, съевшего кошку на соседском дворе… Посмотрим, что будет где-нибудь часа через три-четыре.

Колонна была небольшая – шестнадцать грузовиков, новых машин – ни одной, все автомобили имели хорошие биографии, повидали в своей непростой жизни много, – у всех дыры, рванины, осколочные пробоины, все знали, какую боль приносит мина, на которую наехало колесо, и как горячо, больно делается после взрыва: дышать становится нечем, когда железную плоть протыкают иззубренные, светящиеся от жара осколки, как способен кричать раненый водитель, как он крепится до конца, сжимая пальцами скользкий от крови круг руля, стараясь удержать сознание и на предельной скорости выйти из зоны огня… А потом уж, когда опасность останется позади, – нажать на тормоза, загнать машину в какой-нибудь каменный коридор, чтобы не было видно с дороги, когда по ней будет трястись и вонять дырявым выхлопом лихая душманская бурубахайрка – мятая японская машиненка с установленным в небольшом железном кузове пулеметом либо минометом. На таких машинах обычно развозят по рынкам картошку, овощи, фрукты, работают бурубахайрки у торговцев по двадцать-тридцать лет без всяких ремонтов и технических осмотров.

«Буру бахайр» в переводе на русский означает «Иди с Богом!» – так что понятно, откуда взяли свое название дерзкие, громко громыхающие машиненки, которые можно заправлять чем угодно, не только бензином, но и помоями, сточной водой, дождевым сливом, а колеса смазывать обычным коровьим навозом… И ничего, в итоге все концы сходятся, срастаются, провисов у «прохоров» нет… Пока они не сталкиваются с десантниками (на солдатском языке – с десантурой; пехоту в ограниченном контингенте зовут солярой), вот тут и начиналось вселенское веселье. Игорь принимал участие в таких концертах много раз…

В колонне Гужаев шел шестым, напарником у него был Салим Керимов – собранный ефрейтор-спецназовец, взятый в армию из Ташкента – города, как известно в России, хлебного. Впрочем, не только хлебного, но и гашишного, и виноградного, и айвового, и кишмишного, а по осени – и сочного дынного.

Был и третий спецназовец в колонне, также на подстраховке – Альберт Карышев, астраханский паренек, в армию он попал из юридического института, что-то у него там не совместилось, «а» оказалось загнанным в конец алфавита, а твердый знак выбрал себе место в середине алфавита, рядом с буквой «м». Альберт не отличался разговорчивостью, привык больше молчать, и это было его всегдашним естественным состоянием.

Альберт шел в конце колонны, в третьей машине от хвоста, если вести счет в обратном направлении.

Теперь насчет знания языка. Альберт по этой части был самым уязвимым, он знал татарский язык, русский и еще – матерный; всеми тремя владел в совершенстве, а вот по части пушту, дари или хозарейского, то справлялся еле-еле, да и, надо заметить, с большим акцентом. Впрочем, по акценту этому определить, что он имеет хотя бы малое отношение к «шурави», не было никакой возможности. К кому угодно могли привязаться – к чукчам Аляски, масаям Центральной Африки, к потомкам испанских конкистадоров, обвинить их в принадлежности к советским людям, но только не к Карышеву.

Это был плюс. Но главное, Карышев был сообразительным, хладнокровным, умелым бойцом, таких в разведгруппе (точнее, в мото-маневренной группе), пожалуй, больше и не было. Во всяком случае, Игорь не знал…

В дорогу отправились рано, когда рассвет еще только чуть тронул прохладный воздух утра, пространство немного раздвинулось, хотя ни деревья, ни горы четких очертаний не приобрели; Игорь разогрел мотор МАЗа, сделал пару перегазовок – двигатель работал исправно, послушно отзывался на всякую, даже малую манипуляцию с педалью газа… Ему достался автомобиль-трудяга, верный тому, кто сидел за рулем. Гужаев остался грузовиком доволен, сделал еще одну перегазовку, прислушался к звону, возникшему внутри мотора, и на несколько секунд повернул ключ зажигания влево, вырубая двигатель.

Сделалось тихо. Даже в ушах запищала какая-то неведомая пичуга, потом снова запустил мотор. Звон пропал.

Итак, машин было шестнадцать – везли в Пакистан продукты, купленные одной популярной торговой фирмой, бытовую технику, муку, ташкентский рис и разную «душистую» химию, начиная со стиральных порошков и средств для мытья посуды, кончая освежителями воздуха, распространявшими запах, похожий на духи восточной принцессы…

Гужаев однажды стоял в оцеплении, когда в Кабул прибыл иорданский наследник. Женская половина свиты благоухала таким же вязким, очень плотным ароматом… От него даже ноздри щипало. Восток есть Восток. Понять его может только тот, кто на Востоке жил.

Были среди грузов, запечатанных в кузовах машин, и другие товары, но до них Игорю не было никакого дела.

– Ну что, порядок? – спросил сменщик, поудобнее устраиваясь на сиденье рядом с Гужаевым. – Не то ведь, ежели что, придется скакать на одной ноге.

– Не хотелось бы, но если понадобится, то и на одной ноге поскачем, – на шутки Гужаев сегодня не был настроен, в голосе его возникли жестяные нотки, будто туда натекло жидкое железо. Впрочем, железо жидким не бывает, это неестественное для него состояние, поэтому Гужаев махнул на напарника рукой, словно бы заранее извинялся за возможную резкость… На войне быть мякиной, конечно, нельзя, но и железом, которое можно взять только взрывом, тоже быть нельзя.

Через десять минут колонна, натуженно гудя моторами, выехала с огромного грузового двора фирмы Афсотр.

Гужаев был готов к тому, что его МАЗ, словно передвижное логово Деда Мороза, быстро обрастет дорожным налетом, в том числе и пылевыми сосульками, – сосульки будут жирные, как пещерные сталактиты, с кривыми завитушками, образованными встречным ветром, – и произойдет это очень скоро, едва они отъедут от города, но то ли воздух задубел от войны и перепадов ночных и дневных температур, то ли горный ветер был слишком жестким и соскребал пыль с кабины и бортов машины, будто лопатой, то ли еще что-то происходило, только вот колонна в пути грязью не обросла.

Игорь лишь головой качал озабоченно:

– Странно… Странно…

Кроме обычного задания, которое Гужаев получил в отделе разведки, имелось задание побочное, которое тревожило даже самого командующего сороковой армией, воевавшей в Афганистане.

Слишком много в этой непростой, почти средневековой стране находилось