Дождевик - Max Laszlo

Большинство в точно таком же стиле. Ползунок в правой части экрана то спускался вниз, то останавливался на секунды или минуты. Разнообразные картины то появились, то исчезали с экрана. Нежданный интерес пробудился внутри, хотелось увидеть как можно больше восхитительных шедевров. Здесь есть «Синяя Борода», «Смерть Самсона», «Адам и Ева изгнаны из Эдема», иллюстрации к поэме Джона Мильтона «Потерянный рай», «Явление Христа народу», «Дон Кихот», и множество иллюстраций к «Божественной Комедии». Глаза непрерывно скакали вверх и вниз, пока не наткнулись на одну особенную картину. Колёсико мыши устало скрипнуло.

«Ад. Песнь десятая» смотрела на него с экрана монитора. Невидимые тени поползли с чёрных черт изображения, потянулись к парню, пытаясь крепкой хваткой удержать на себе его взор. Здесь изображена широкая каменная могила. Изнутри она выглядит так, словно её вырезали прямиком в горной породе. Из неё исходит призрачный бледный свет, насыщаемый горящим паром, какой вытекает из-под крышки кастрюли с бурлящим острым бульоном. В округе тьма, глумящаяся и зловещая. Из могилы со стонами вылезает страдалец, чья душа должна вечно мучиться в огненной земле. Его нагое тело из часу в час истлевает, жарится и сохнет в адском пламени. Однако лицом он надменно взирает на путников.

Филипп прочёл сноску к изображению. «Репродукция иллюстрации к поэме Данте Алигьери ''Божественная комедия''». Он оглянулся. В библиотеке наверняка должен быть экземпляр этой книги. Пройдя вдоль нескольких отделов, удалось обнаружить стеллаж с классической литературой. Фил пальцем постукивал по книгам, внимательно ища нужную. «Ага!» Один экземпляр неприметно стоял в самом крайнем ряду. Обветшалая, пошарпанная обложка ненавязчиво говорила о том, насколько он был старым. А слой пыли на верхушке плотных листов и облезший корешок свидетельствовали о том, что книгу давненько не держали в руках.

Вновь сев у монитора, парень открыл книгу на десятой песни и начал читать её, временами поглядывая на изображение. В этой части рассказывается про то, как Данте и Вергилий находятся около ряда могил, в которых лежат еретики, верующие в то, что душа умирает вместе с телом. Из могилы им является призрак Фарината, враг рода Данте, а затем и Кавальканте де Кавальканти, – отец его друга Гвидо. После недолгого разговора призраки уходят, а путники продолжают идти к середине круга.

По нажатию мыши иллюстрация сменяется следующей: «Ад. Песнь пятая». Здесь на чёрствой выжженной земле лежат десятки или сотни душ – мужчин и женщин, которые поддаются похотям и разврату, упиваются преступной любовью. В книге рассказывается о том, как путники встречаются с судьёй Миносом, который определяет круг ада, уготованный грешникам. На втором круге находятся те, кто при жизни был похотлив. Души неустанно носятся под порывами ветра. Данте встречает здесь Семирамиду, Елену Троянскую, Ахилла, Париса, Тристана, Клеопатру. Одна душа рассказывает ему свою историю.

Щёлк. Следующая иллюстрация: «Ад. Песнь седьмая». Полчища изнемогающих душ толкают тяжёлые камни, похожие на мешки, набитые золотом. Согласно книге, здесь находятся скупцы и расточители. Вергилий рассуждает о природе Фортуны. Затем путники попадают на пятый круг. В омуте багрового болота погрязла толпа грешников, повинных в гневливости; душа их черна из-за преступлений, которыми они наслаждались. Они заточены в иле, а рты наполнены тиной.

Вновь новая картина: «Ад. Песнь девятнадцатая». Данте осматривает узкие цилиндрические могилы, в которые вверх ногами помещены грешники-святотатцы. Могилы дымятся, а души стонут от пожирающего пламени. Они дёргают ногами, скручивают пальцы от стенаний. Данте разговаривает с грешником. Им оказывается Николай III, ожидающий той же участи для Бонифация VIII и Клемента V. Он рассказывает о своём грехе. Данте проклинает духа за его преступления.

Щёлк. Щёлк-щёлк. Ничего не происходит. Неужели мышка сломалась? Фил взялся двумя пальцами за провод и проследил за его концом. Всё подключено, никаких проблем. Щёлк. Через несколько секунд изображение переключилось самостоятельно. Появилось «Ад. Песнь пятнадцатая». Затем оно сменилось следующим. И следующим… картинки менялись снова и снова, мелькая со скоростью крутящегося в стиральной машинке белого носка. Весь экран слился в одну единую чёрно-белую смесь из полос и букв. Едва получалось уловить одни и те же слова «Ад. Песнь…» И вот слайд-шоу прекратилось. Снова первая картина – песнь десятая. Всё та же каменная могила с надменным духом и бесстрашными путниками. Изображение метнулось влево, а на его месте появилась песнь пятая. Но стойте-ка… Вместо прошлых мужчины и женщины теперь здесь лежали души с лицами его родителей, Эрика и Анастасии. Они лежали, обвивая друг друга бледными руками, совокупляясь в толпе таких же нечистых душ. Иллюстрация последовала за предшественницей, а её место заняла песнь седьмая. Всё те же тени, толкающие камни-мешки, однако две из них отделились и толкали друг на друга самый большой вес. Это тоже были родители, – мать снизу, а отец сверху. Изображение скрылось за границей экрана. Песнь девятнадцатая. Из цилиндрических могил в земле торчали плавящиеся ноги. Однако одна из них вмещала аж две пары. Наверное, это тоже родители… Картинки снова полетели друг за другом в ужасающем вихре. Они кружились по экрану одна за другой. На каждой иллюстрации теперь мелькали знакомые лица.

Филипп с ужасом смотрел на происходящий хаос. Кончики пальцев онемели, а руки задрожали. Вихрь сбавил скорость, так что теперь на экране вырисовывалась чёткая движущаяся картинка. Это же… «Дом бабушки?!» Ракурс приближался ближе к дому, словно на экране кто-то включил старый чёрно-белый фильм. Он обогнул дом и показал участок под окном чердака. Какой-то сильный спазм стиснул горло и лёгкие Фила.

Вихрь показал распластавшееся на земле тело матери. Её лицо было не узнать, оно напоминало мясной фарш с рисом, пропитанным подливой. Повсюду торчали клочки вывернутого мяса, на месте глаз зияли чёрные дыры, как в принципе и на месте носа. Парень хотел закрыть глаза и оставить позади увиденное, но что-то не позволяло ему это сделать, заставляло смотреть дальше… возможно, та самая жажда узнать правду?

Картинки закружились и показали коридор между двумя спальнями. Прошли направо. Жуть… Повсюду кровь, какие-то останки. На кровати лежит изуродованный отец без обоих рук, с люстры свисают кишки. И вот кульминационный миг… в чёрном распахнутом окне вырос мрачный до жути знакомый силуэт. Человек в дождевике. В руке он сжимал что-то синее, блестящее… Однако по мере приближения стало ясно, что это горящая синим пламенем спичка. Он выпустил её из своих костлявых пальцев и пламя моментально объяло весь дом. Но человек не собирался уходить. Ракурс становился всё ближе, а он потянул руки к своему капюшону.

«О, нет, только не это, только не снова» – взмолился Филипп.

Книга под его