Лавка забытых иллюзий - Сергей Литвинов

Мне кажется, в тот раз прибежал я на полсекунды раньше, чем соперник. Застучал себя! Победил! Но кому теперь, по прошествии четырех десятков лет, это нужно?!

А еще мы играли в салочки. И в штандер-стоп. А кроме того существовали:

Вышибала.

Картошка.

Казаки-разбойники.

Съедобное — несъедобное.

Слон.

Козел.

Расшибалочка.

Ножички.

Гигантские шаги.

Девчонки играли в классики и прыгали через скакалку. Пацаны, разумеется, рубились в войнушку. Стреляли друг в друга из пистолетов — с помощью пистонов (вот он, еще один экспонат для лавки забытых вещей — пистон).

А вечерами, когда становилось во дворах совсем темно, играли в «колечко» («Колечко-колечко, выйди на крылечко!»). И в третий лишний. И в ручеек. И именно этим играм я был обязан первым в жизни сексуальным впечатлениям (когда еще и не знал природу этих ощущений, не говоря уж о том, как они называются).

Больше того, в каждой географической точке, где я проживал, существовали свои игры, присущие исключительно данному месту и не повторяющиеся в других.

Например, в бабушкином дворе в Новороссийске существовала совершенно локальная забава под названием: «По деревьям, по заборам». Дело в том, что там (как я уже упоминал) был ограждавший двор забор. С каменным, оштукатуренным основанием и внушительными, заостренными на концах железными прутьями. А вдоль ограды росли абрикосовые деревья. Плоды их были маленькие и невкусные, и назывались «жердели» или, как их именовали многие, «жердёлы». Невкусность усиливалась еще и за счет того, что мы их срывали совсем зелеными.

Так вот, соревнование «по деревьям, по заборам» представляло собой модифицированные салки. В ходе игры не разрешалось касаться ногами земли. Передвигаться позволялось лишь по веткам деревьев и, как следует из названия игры, по забору. Мальчишки и даже отдельные (наиболее бедовые и оттого самые популярные) девчонки, как обезьянки, перепрыгивали с ветки на ветку, с дерева на забор, с забора на дерево.

Так как ловкость, координация и быстрота не являлись (и не являются до сих пор) моими коронными качествами, «деревья-заборы» к любимым моим играм не относились. И я всячески против нее лоббировал, когда обсуждался вопрос, во что играть. Я предпочитал другие виды активности — те, где требовались хоть минимальные, но интеллектуальные усилия. Там, где, помимо ловкости и быстроты, на авансцену выступали хитрость с сообразительностью. Прятки, например. Или казаки-разбойники. И когда пацаны решали: «сыгранем по деревьям, по заборам», я расстраивался. Кому охота гарантированно проигрывать!

Кроме того, существовала в Новороссийске другая игра, в которую мне бабушкой-дедушкой запрещалось играть под любым видом. То была вариация тех же салок. Однако играть полагалось на пляже. А точнее, ареной становились бетонные мостки, а также море вокруг и под ними, и железные лесенки, уходящие с волноломов в воду.

Играть на мостках запрещала мне бабушка-врач при поддержке деда и родителей. И, когда я просился уйти с пацанами на море, мне приводили два примера: первый, который бабушка видела своими глазами:

— Мальчика на мостках товарищи раскачали, хотели в воду бросить. Да не рассчитали — и он спиной прямо на бетонный мостик упал! Ох, как же он кричал, как кричал!

Второй случай бабуля не видела сама, но он имел место и был даже более жутким: мальчик прыгнул с мостика головой вниз, а под ним в море в это время как раз проплывал другой пацан. Тому, кто находился в воде, слава богу, ничего не было. А тот, кто прыгнул, сломал себе позвоночник! И на всю жизнь остался инвалидом! Прикованным к постели!

В четвертом и пятом классе мне дозволялось ходить на пляж только со взрослыми, которые для меня раз в день выбирались к морю: то бабушка, то дед. Кроме того, существовали родители моих друзей, или родственники, или те, кто приезжал к нам погостить, покупаться. Тем в нагрузку к бесплатному морю обязательно прилагался я.

Впрочем, море одно из тех великих вещей наряду с небом, травой, листьями и снегом, что никогда не меняются. И так же шумит и пенится в эпоху твоей зрелости, как шумело и ласкалось в дни твоего детства.

Мы же ведем разговор о субстанциях, напротив, изменчивых и текучих.

Так вот, о детских играх.

В Ростове в нашем новом дворе тоже со временем появилась игра сугубо местная. Она называлась «футбол на горе». Ее придумал мой лучший тамошний друг Витя Е-ко. (Он оказался как раз одним из тех пацанов, что подошли к нам с мамой в жарком дворе, привлеченные шахматами.) В чем заключалась суть горофутбола и чем он отличался от футбола обыкновенного, я не помню. Впрочем, у меня осталось ощущение, что даже тогда, в девятилетнем возрасте, я плохо понимал правила. Витя объяснял их мне, но крайне путано. В конце концов я даже прекратил попытки их освоить. Тем более что наш (точнее, Витин «футбол на горе») не существовал как реальная игра с воротами и мячом. Он, скорее, являлся прообразом виртуальной стратегии, когда игрок отождествляет себя с главным тренером или президентом клуба.

В сражении принимали участие вырезанные из бумаги фишки с номерами и именами футболистов. Мы (а чаще Витя сам с собой) передвигали их туда-сюда по правилам, которые я, убей меня бог, не запомнил. Велась турнирная таблица, Витя проводил чемпионат СССР по горофутболу. Помню, на первых ролях там была команда «Калитва» из города Белая Калитва. Бодрые белокалитвчане раз за разом выигрывали один турнир за другим. И когда я спрашивал у Витьки, почему все время побеждают именно они, он ответствовал мне даже с удивлением: «Потому что они лучшие!»

Свою игру мы придумали впоследствии уже в Москве. Там мы с моим другом Димой Р-вым учились в новой, недавно открытой школе. (Как раз напротив нее находился наш дом, в котором папа столь счастливо вытянул восьмой этаж.)

В той столичной школе — и это было для меня внове после Ростова, Новороссийска и Авиагородка, — помимо коридоров, существовали большие залы, называемые рекреациями. Восхитительное место, чтобы играть на перемене. Девчонки прыгали там со своими резиночками или скакалочками — а мы гоняли в футбол. Размеры рекреации прекрасно подходили для игры трое на трое. В качестве штанг использовались, разумеется, портфели.

А вот со спортивным снарядом мы экспериментировали. Настоящий мяч в школу не принесешь. Да и маленький резиновый — не слишком удобно в ранцах таскать. А потом — не ровен час, разобьем окно или портрет классиков, висевших в коридорах.

Но если уж мальчишки решили во что-то поиграть — их ничто не остановит. Надо сказать, нас с Димой Р-вым, помимо общих интересов, объединяло то, что у каждого имелось по младшей сестре. Его была младше Димы лет на семь, а моя, вышеупомянутая Аня Литвинова, мой будущий соавтор, отставала от меня на все одиннадцать. Сестренкам, когда мы познакомились, минуло соответственно пять лет (его) и полтора годика (моей).