Декомпрессия - Владимир Махов

Они вернулись. Ухарь утвердился на сиденье по левому борту. Врубель занял место у румпеля.

Лодка дернулась и медленно пошла вперед. Погрузив в темноту нос, она бортами увязла в темной мгле. Внезапно Маньяк приподнял голову и исподлобья подмигнул парню.

И тогда Клещу стало по-настоящему страшно.

Если бы Марго умела плакать, то зарыдала бы в голос. Даже лучшим выходом было бы выплеснуть наружу все накопившееся в душе. Не только страх за них: за Антошку, за мужа, но и тот ужас, что сковал тело ожиданием близкой смерти. Та уже взяла разгон от прибрежной площади и катилась к окраинам, огрызаясь нескончаемыми автоматными очередями и оглушительными взрывами.

Оборона приморского города давно захлебнулась кровью. Да и не было ее по сути – глава правления, человек старой формации, все еще продолжал верить в несокрушимую силу бумаг, скрепленных печатями.

– Вам нужно сдаться! Это хотя бы шанс! – орал Гешка.

Светлые пряди волос упали ему на лоб, почти закрыв глаза. Пламя близкого пожара освещало лицо, кровавыми бликами скользя по щекам. В эту минуту особенно остро Марго ощутила, какой он слабак. Все так говорили. Наперебой и хором, но она их не слушала. Кем она была после того так осознала – ее угораздило остаться в живых после всех тех ужасов, что буквально вывернули земной шарик наизнанку? Шестнадцать лет наивности, доверчивости и счастья-полные-штаны! Ей все время везло – и душевные раны зажили на ней как на собаке, затянутые пленкой первой любви, и приморский городок, где она оказалась волею случая, миновала череда повсеместных зверств и мародерств. Местный лидер – степенный мужчина – настолько быстро и доходчиво объявил приоритеты, попросту поставив к стенке бесчинствующих бандитов, что никто и пикнуть не успел. В таком городе можно было смотреть в будущее, если и не без тоски, то хотя бы с надеждой. Что Марго и сделала. Сгорая от любви, она и произвела на свет светловолосое лопоухое чудо по имени Антошка. Радость и смысл жизни.

Глава избранного всенародно правления обещал, что с каждым годом жизнь станет налаживаться и постепенно вернется в рамки цивилизации. Не только здесь, но и повсеместно. Люди остаются людьми, даже в предлагаемых жестоких обстоятельствах, говорил он, и того, что копилось в душах тысячелетиями, нельзя лишиться за пару лет.

Как вскоре оказалось – можно.

Сейчас тело достойного мужчины, рассеченное осколками гранаты практически пополам, плавало у пирса, окрашивая воду в красный цвет. А город быстро и верно переходил в руки тех самых бандитов и мародеров, с которыми боролся старик.

– Сдаться? – кричала Марго, прижимая к груди светлую голову сына. – Ты в своем уме? Меня ждет смерть в публичном доме! А Антошку? Его что? В лучшем случае он станет бандитом… Если ему позволят выжить! А в худшем, он сгниет рабом где-нибудь в подземных шахтах! Ты этого для нас хочешь?

– Пусть бандит, но живой, – твердо сказал Гешка, тиская в руках автомат и Марго вздрогнула как от удара.

– Не смей так говорить, – сквозь зубы выдавила она. – Уходим в пещеры. До окраины они не скоро доберутся, – говорила она и сама себе не верила.

Гешка качал головой и с его волос срывались капли влаги. Он открыл рот, намериваясь опять бросить страшное «сдавайтесь», но Марго вскочила, коротким приказом затолкав ему ненавистное слово назад в горло.

– Вперед. Я первая. Вы за мной.

Муж еще качал головой, когда Антошка посмотрел на нее снизу вверх. На испачканном в грязи и крови лице, в ослепительно синих глазах не было и тени страха.

– Я не хочу быть бандитом, мама, – сказал он.

Слова сына подстегнули ее. Марго до крови прикусила губу, перехватила автомат и шагнула к дверному проему.

– Всего-то пробежаться по мелководью до скал, – выдохнула она. – У нас получится. Я знаю. – Я буду быстро бежать, мама! – твердо сказал сын.

И это были его последние слова.

– Добегу до тех камней, махну вам. Неситесь следом что было сил.

Мальчик кивнул, закусив губы, совсем как она.

– Марго! – Гешка попытался ее остановить, но было поздно.

Раздался оглушительный, совсем близкий взрыв и опасно дрогнула стена соседнего дома. Озаренная светом пожара, девушка помчалась по мелководью, отрезанному высоким пирсом от моря. Она бежала так, как не бегала никогда, птицей летела вперед, оставляя за спиной огромные, полные невысказанной надежды глаза сына. И безысходности – мужа. Выстрелы и взрывы, казалось, доносились со всех сторон. С бешено колотящимся сердцем она достигла камней и повернулась, истово махая рукой.

Городок был объят пламенем. Огромные сполохи, разгораясь, тянулись в небо, вылизывая огненными языками черный небосвод. На освещенную улочку выскочили две фигурки. Стоя на колене, забивая в прицел автомата попеременно ближайшие оконные провалы, Марго не дышала. Все внутри нее замерло, лишь стучало сердце в ритме быстро мелькавших маленьких ножек.

Он бежал очень быстро, ее маленький сынок. Он очень старался – ее светловолосое ясноглазое чудо.

Антошка бежал быстро, но не настолько, чтобы обогнать смерть.

Марго не заметила, откуда раздалась автоматная очередь. Одновременно рухнула стена дома, выбросив вверх фонтан ослепительных огненных брызг. Все слилось воедино – выстрелы, огонь – и дымовая завеса укрыла и улочку, и оконные дыры. Слух Марго отчетливо выделил из общей какофонии серию выстрелов. Она тут же надавила на спусковой крючок, слепо полоснув автоматной очередью по дымным окнам. Еще и еще раз. Уже заметив, как споткнулся сначала Гешка, как замедлил ход и остановился. Как ноги его подогнулись и, до последнего не отрывая осуждающего взгляда от того места, где сидела Марго, он рухнул лицом вниз. Потом споткнулся Антошка. Он не кричал, ее мальчик, когда пуля ударила ему под лопатку. Но упрямо продолжал бежать, споря с самой смертью. Он упал рядом с отцом, ткнувшись лбом в мокрый песок.

Девушка поднялась в полный рост, забыв оружие, выпавшее из обессиленных рук. Он шла вперед, к неподвижно лежащим телам, и сердце ее не билось. Каждый шаг давался ей с таким трудом, что легче было бы пусть себе пулю в лоб.

Она дошла. Хотя тридцать один раз – по количеству шагов – думала, что умрет.

Но она дошла.

У двух лежащих почти рядом светловолосых голов колени ее подогнулись и девушка села. Потом долго, целую вечность, она следила за тем, как два темных пятна – на уровне груди у мужа и чуть выше у Антошки – постепенно пропитывая мокрый песок, сливаются воедино…

– Марго, Марго, ты плачешь…

Позвали ее. Негромкие слова выдернули девушку из сна.

– Кто плачет? – взвилась она, подлетела с нижней полки, ударившись головой о верхнюю.

– Успокойся, родная моя, – тихо говорил Робинзон, но она его не слушала – изо всех сил вцепилась в отвороты его куртки и рванула на себя. – Это был плохой сон. Я никому не позволю тебя обидеть.