По ту сторону небес - Карен Робардс

— Надеюсь, волки все-таки съедят вашего проклятого Иакова. А я иду спать.

Они уже завернули за угол дома и теперь были достаточно близко от входной двери, так что Кэролайн могла без опаски направиться к дому. Увидев их, Рейли перестал выть и радостно залаял. Веревка, за которую он был привязан, не мешала ему делать огромные прыжки. Кэролайн инстинктивно отступила за спину Мэта.

— Боитесь собак, быков и волков. — Мужчина покачал головой. — По крайней мере, можно считать нам повезло, что вы не боитесь мужчин.

Это уже было сказано ей вслед, когда Кэролайн, не дожидаясь, пока он спустит собаку с привязи, заторопилась к дому, чтобы наконец почувствовать себя в безопасности. И тут Мэтисон произнес нечто такое, что заставило девушку моментально остановиться.

— Или все же боитесь? — пробормотал он.

Но когда Кэролайн обернулась и уставилась на него, мужчина, повернувшись к ней спиной, уже отвязывал пса.

Зная, что зверюга в любую минуту может освободиться, Кэролайн подхватила юбки и побежала к дому. Но наполовину услышанный, наполовину угаданный вопрос Мэта не давал ей покоя. Неужели он и впрямь это сказал или это был всего лишь ветер?

— Фу, Рейли, лежать!

Когда Мэт развязал веревку, собака в экстазе чуть не сбила его с ног. Едва выпрямившись, он подвергся новому нападению, и, несмотря на все попытки отогнать животное, Рейли пару раз обслюнявил ему щеку. Наконец Мэту удалось схватить скачущего и бросающегося на него пса и отпихнуть от себя, к вящей радости самого Рейли, который все это считал восхитительной игрой. Пес с сумасшедшим лаем пустился кругами вскачь по двору, громко выражая радость по поводу освобождения.

Мэт немного понаблюдал за выходками пса, пряча легкую улыбку. Из Рейли предполагалось сделать сторожевую собаку, однако в этом качестве он очень мало преуспел. Несмотря на то, что одним своим ростом пес внушал почтительный страх, за всю свою жизнь он не обидел даже белки, хотя эти лесные обитатели вели себя с ним вызывающе дерзко. Сыновья Мэта любили Рейли, для его братьев он был самым милым из домашних питомцев, да и сам он по-настоящему привязался к этой огромной псине. Новому члену их семьи стоило бы приглядеться к собаке поближе, чтобы понять: невзирая на лай и чудовищные размеры, Рейли, по сути, довольно безобидное создание. Если бы Кэролайн это осознала, пес действительно превратился бы во всеобщего любимца.

Подумав о Кэролайн как о новом члене своей семьи, Мэт скосил глаза к задней двери, через которую девушка только что вошла в дом. Мужчина вспомнил о том, что случилось в этот день, и его лицо исказилось гримасой. Очень может быть, что он совершил еще одну громадную ошибку. Кэролайн Везерби совсем не похожа на скромную и застенчивую пуританскую мисс, она дочь игрока, роялистка, воровка, лгунья и Бог знает кто еще. И тем не менее он согласился, чтобы она осталась у них жить. Более того, попросил ее по-женски присмотреть за его мальчишками. Почему? Будь он проклят, если знает ответ.

Конечно, Мэт немного лукавил. Он прекрасно знал почему. Мэт всегда был легкой добычей для красивых женщин, особенно тех, кому не повезло в жизни. Именно так он женился на своей покойной, но неоплакиваемой супруге. Он мог бы назвать ее самой большой ошибкой в своей жизни, если бы не сыновья, которых она ему родила.

Как Элизабет, так и ее сводная сестра хороши собой, хотя это совсем разные типы красоты. Кэролайн для женщины довольно высокая. И чересчур худощавая, что, надо полагать, явилось следствием недавних тяжких лишений, выпавших на ее долю. Элизабет была ниже ростом и имела округлую фигуру, можно даже сказать, отличалась пышностью форм, хотя само это выражение имело для Мэта подтекст, о котором он предпочел бы не думать. Некоторые воспоминания были настолько ему неприятны, что их лучше было бы совсем вычеркнуть из памяти.

В то время как у Кэролайн волосы цвета воронова крыла (в сущности, такие же черные, как у него самого) и прямые, у Элизабет они были золотисто-каштановые и волнистые. У Элизабет округлой была не только фигура, но и лицо, с нежно-розовым цветом кожи, с годами превратившимся в яркий румянец. У Кэролайн же точеное лицо с мелкими тонкими чертами, а кожа такая белая и гладкая, что Мэту страшно хотелось, буквально до зуда в пальцах, дотронуться до нее. Один только раз, чтобы узнать, действительно ли на ощупь кожа такая бархатистая или это только кажется. Хотя, конечно, ничего подобного не сделает. Ведь он уже не глупый юнец, а зрелый мужчина, закаленный в горниле жизни, который никогда больше не поддастся страсти, не основанной на любви.

Мэт уже знал: подобное безумство чревато непоправимыми последствиями.

И все-таки и сам он, и его сыновья понемногу приходят в норму.

Теперь осталось только показать им, что не все женщины такие, какой была их мать. Именно это, по всей вероятности, в конечном итоге и побудило его разрешить Кэролайн поселиться в его доме. Шрамы, которые оставили на нем годы супружества, в большей степени изуродовали тело, нежели душу. Но Мэт боялся за мальчишек: если он срочно не примет меры, в их сердцах на всю жизнь могут остаться незажившие раны и рубцы. В Элизабет не было ничего материнского, и они вечно испытывали из-за нее смешанное чувство ужаса и стыда. Сыновьям необходимо узнать, что не все женщины похожи на их мать. Как это он раньше не подумал о столь важных вещах! Впрочем, все эти годы Мэт боролся с собственными тяжкими воспоминаниями. Он не лгал Кэролайн: она и впрямь, можно сказать, послана ему Богом.

Итак, решение Мэта позволить сестре Элизабет войти в его семью продиктовано исключительно отеческой заботой. И на него ни на йоту не подействовали ни обрамленные черными ресницами золотисто-карие миндалевидные глаза, в которых он увидел такое, о чем лучше забыть. Ни щедрый рот с полными губами — он один обещал большую чувственность, чем все округлости на теле Элизабет.

По крайней мере, если и подействовали, то не слишком. Мэту вдруг пришла в голову мысль: а что если Кэролайн привыкла вести беспорядочную половую жизнь? Но, вспомнив, как она вся сжалась, когда он до нее дотронулся, сразу успокоился. Какие бы ни были у Кэролайн Везерби пороки (а Мэт бы уверен, что их у нее предостаточно), такого греха в ней явно не водилось.

Осознание этого вызвало у него чувство глубокой облегчения. Вряд ли бы он смог пережить нечто подобное еще раз.

Внимание Мэта привлек неровный мерцающий огонек в лесу, справа от того места, где он стоял. Даже не один, а сразу несколько. В районе неподалеку от ручья.

Рейли тоже заметил огоньки, и его радостный лай сменился угрожающим. Несмотря на свой безнадежно мирный нрав, со стороны пес производил убедительное впечатление злобного и свирепого животного. Видимо, также решили и те, кто зажег эти огоньки, потому что мерцающие яркие точки внезапно исчезли.

«Фонари, — подумал Мэт, — их задули».

Снова они взялись за свое, снова бродят по лесу, эти призрачные тени, последователи Сатаны, да сгинут они в преисподней! Они устраивают свои нечестивые колдовские обряды ночью в лесу, и никто, кроме них самих, не знает их в лицо. И только Мэт знает — вернее, знал, — по крайней мере, одно имя: Элизабет Мэтисон.