Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

— Ценю ваше доверие и даже п-польщен.Возможно, с новым губернатором Москве будет и лучше. Впрочем, не берусь судить,ибо в московских делах пока ничего не смыслю. Однако я, вашепревосходительство, четыре г-года прожил в Японии и, знаете ли, совершеннообъяпонился — иногда сам на себя удивляюсь. У японцев самурай — а мы с вами поих понятиям самураи — должен хранить верность своему сюзерену, каким быскверным тот ни был. Иначе никак невозможно, вся система развалится. ВладимирАндреевич мне не вполне сюзерен, однако же свободным от обязательств поотношению к нему я чувствовать себя не могу. Уж не обессудьте.

— Что ж, жаль, — вздохнул генерал,поняв, что уговаривать бесполезно. — У вас могло бы быть большое будущее.Да, ничего. Может быть, еще и будет. На мою поддержку вы можете всегдарассчитывать. Смею ли я надеяться, что беседа останется между нами?

— Да, — коротко ответил коллежскийасессор, и Караченцев ему сразу поверил.

— Пора, — сказал он,поднимаясь. — Распоряжусь насчет «Розы». Выберу вам помощников потолковей,а вы, в свою очередь…

Они вышли из губернаторского кабинета,обговаривая на ходу последние детали предстоящей операции. Секунду спустяоткрылась маленькая дверка в углу — там располагалась комната для отдыха, гдестарый князь любил подремать после обеда. Из дверки, бесшумно ступая войлочнымитуфлями, вышел Фрол Григорьевич Ведищев. Его кустистые седые брови были суровонасуплены. Княжеский камердинер подошел к креслу, на котором минуту назад сиделобер-полицеймейстер, и свирепо плюнул коричневой табачной слюной прямо накожаное сиденье.

В гостинице Эраста Петровича ждал сюрприз.Когда молодой человек приблизился к своему 20-ому номеру, дверь внезапноотворилась, и навстречу постояльцу выбежала дебелая горничная. Лица ее Фандоринне разглядел, поскольку оно было повернуто в сторону, однако же от вниманиянаблюдательного коллежского асессора не укрылись некоторые красноречивыедетали: надетый наизнанку фартук, сбившаяся набок кружевная наколка и кривозастегнутое платье. На пороге стоял довольный Маса, ничуть не смущенныйвнезапным возвращением хозяина.

— Русские женщины очень хорошие, — сглубоким убеждением произнес слуга. — Я предполагал это и раньше, а теперьзнаю наверняка.

— Наверняка? — с любопытствомспросил Фандорин, разглядывая лоснящуюся физиономию японца.

— Да, господин. Они горячие и не требуютза любовь подарков. Не то что жительницы французского города Парижа.

— Да ведь ты по-русски не знаешь, —покачал головой Эраст Петрович. — Как же ты с ней объяснился?

— По-французски я тоже не знал. Но дляобъяснения с женщиной слова не нужны, — с важным видом поведалМаса. — Главное — дыхание и взгляд. Если дышишь громко и часто, женщинапонимает, что ты в нее влюблен. А глазами надо делать вот так. — Онсощурил свои и без того узкие глазки, отчего те вдруг поразительным образомсловно заискрились. Фандорин только хмыкнул. — После этого остается немножкопоухаживать, и женщина уже не может устоять.

— И как же ты ухаживал?

— К каждой женщине нужен свой подход,господин. Худые любят сладости, толстые — цветы. Этой прекрасной женщине,которая убежала, заслышав ваши шаги, я подарил веточку магнолии, а потом сделалей массаж шеи.

— Где ты взял магнолию?

— Там. — Маса показал куда-товниз. — В горшках растут.

— А при чем здесь массаж шеи?

Слуга посмотрел на хозяина сожалеюще:

— Массаж шеи переходит в массаж плеч,потом в массаж спины, потом…

— Ясно, — вздохнул ЭрастПетрович. — Можешь не продолжать. Подай-ка лучше сундучок с гримернымипринадлежностями.

Маса оживился:

— У нас будет приключение?

— Не у нас, а у меня. И вот еще что,утром я не успел сделать гимнастику, а мне нынче нужно быть в форме.

Японец стал снимать хлопчатый халат, которыйобычно носил, находясь дома.

— Господин, мы побегаем по потолку илиопять будем драться? Лучше по потолку. Вот очень удобная стена.

Фандорин осмотрел оклеенную обоями стену,лепной потолок и усомнился:

— Больно высоко. Тут не меньше двенадцатисяку. Ну да ничего, попробуем.

Маса уже стоял в одной набедренной повязке. Налоб он повязал чистенькую белую тряпицу, на которой красной тушью был выведениероглиф «усердие». Эраст Петрович же переоделся в обтягивающее полосатоетрико, обул каучуковые тапочки, потом немного попрыгал, поприседал искомандовал:

— Ити, ни, сан!

Оба разом рванулись с места, взбежали вверх постене и, совсем немного не достигнув потолка, оттолкнулись от вертикали. Сделавсальто в воздухе, приземлились на ноги.

— Господин, я выше добежал — вон до тойрозочки, а вы на две розочки ниже, — похвастался Маса, показывая на обои.

Вместо ответа Фандорин снова прокричал:

— Ити, ни, сан!

Головокружительный трюк был повторен, и на сейраз слуга, перекувырнувшись, коснулся ногой потолка.

— Я достал, а вы нет! — сообщилон. — И это при том, господин, что у вас ноги значительно длиннее моих.

— Ты сделан из резины, — проворчалслегка запыхавшийся Фандорин. — Ладно, теперь подеремся.

Японец поклонился в пояс и без особой охотывстал в боевую стойку: ноги согнуты в коленях, ступни развернуты, рукирасслаблены.

Эраст Петрович подпрыгнул, крутнулся в воздухеи довольно сильно задел не успевшего увернуться партнера носком тапочка помакушке.

— Попадание раз! — крикнулон. — Давай!

Маса сделал отвлекающее движение — сорвал солба и отшвырнул в сторону свою белую повязку, а когда взгляд Фандоринанепроизвольно проследовал за летящим предметом, слуга с гортанным крикомпрокатился упругим мячиком по полу и ударом ноги попробовал подсечь хозяина подщиколотку. Однако Эраст Петрович в последний момент отскочил-таки назад, да ещеизловчился легонько стукнуть коротышку ребром ладони по уху.

— Попадание два!

Японец ловко вскочил на ноги и засеменил покомнате, описывая полукруг. Фандорин чуть переступал на месте, держа вывернутыеладони на уровне талии.