Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

— Женское тело — работа искусного кутюрье… — произнес Кристофер, проводя пальцем по ее плечу.

— Ты специалист по женским телам? — засмеялась девушка.

— Дизайнер обязан быть им, — кивнул он. — Ведь эта красота создана, чтобы доставлять мужчине неземное удовольствие.

— Моих знакомых дизайнеров это не заботит.

— Этим я от них отличаюсь.

— Это был твой первый раз? — спросила Софи.

— Шутишь? — Кристофер натянуто усмехнулся.

Внутри его словно что-то перевернулось.

— Все так печально?

Девушка улыбнулась.

— Нет, не плохо, просто… быстро. — Она затянулась. — Но после нескольких уроков ты станешь лучшим любовником в Париже.

Потушила сигарету.

— Так, посмотри сюда… — Указала на свое потайное местечко. — Поцелуй меня сюда, как целовал в губы. Используй язык. У тебя здорово получалось!

Кристофер затрепетал от мысли, что им управляют. Он будет послушным.

— Я твой раб, — пробормотал юноша, садясь перед ней на колени.

Софи откинулась на ложе. Она всегда получала удовольствие, проводя с мужчиной первую ночь. «Даже так: первую и последнюю, — заверяла она себя, — и это по-особому будоражит». Неужели она извращенка? Почему же так сложно доверять мужчине?

Девушка сказала «своему рабу», что язык должен быть твердым и поддерживать непрерывный ритм так долго, сколько она захочет. Через пару минут Софи ощутила, как внутри нарастает волна удовольствия, и часто задышала. «Не останавливайся! Не останавливайся!» — выкрикивала она под ритм языка любовника.

Кристофер стал нежно пощипывать ее соски, и сводящие с ума ощущения накрыли Софи со всех сторон. Раньше, с другими мужчинами, она не испытывала такого цунами наслаждения. Девушка сжала в кулак густые светлые волосы «британского ангела». Все тело Софи запело и закружилось, когда его наполнила нега. Она прогнулась, будто желая глубже вобрать его. Движения замедлялись. Потом остановились. Француженка откинулась на подушки.

— Вот видишь, как просто доставить женщине удовольствие, — пробормотала она с закрытыми глазами.

Кристофер прилег рядом и обнял девушку, довольный своей работой.

— Я буду самым старательным учеником, — проговорил он. — Буду выполнять домашние задания. Сделай из меня лучшего любовника Парижа.

— Для кого? — Возмущенная Софи села на кровати. — Для местных шлюх?

— Тебя кто-то обидел? — нахмурился он. — Обязательно так грубить? Что, нельзя расслабиться и быть милой?

— Расслабиться и быть милой? — Кажется, девушка удивилась. — Может быть. И… да, меня кое-кто обидел.

— Мужчина?

— Да, но не так, как ты, должно быть, подумал.

— Что случилось?

— Он притворялся моим отцом.

Софи не собиралась этого говорить и, чтобы скрыть смущение, потянулась за сигаретой.

— Как можно притворяться чьим-то отцом? — нахмурился Кристофер.

Девушка прикурила и, выдыхая дым, посмотрела на него.

— Удочеряя, вот как.

Юноша не стал расспрашивать дальше. Не стал говорить одногруппнице, что может в нее влюбиться. Если она с ним просто играет, он будет таким же равнодушным.

Кристофер оделся, поцеловал Софи.

— Ну что, — непринужденно спросил он, — до завтра?

— У меня дела, — быстро ответила девушка.

— О! — не сдержался парень. — А послезавтра?

— Не знаю. Позвони.

Кристофер совсем не гонялся за любовью, но с этой хрупкой несговорчивой девушкой он приблизился к ней, как никогда в жизни. Парень снова нагнулся и поцеловал Софи.

— Что ж, спасибо за обед.

И ушел, чувствуя, что, возможно, больше никогда ее не увидит.

Софи еще немного полежала в кровати. По щеке скатилась слеза. Зачем она сболтнула об удочерении? Об этом никто не должен знать! Девушка злилась на саму себя.

Приемная дочь министра всегда мечтала о милом, невинном юноше, который обожал бы ее. Почему же сейчас она разочарована? Раньше, в доме родителей, она всегда контролировала свои интрижки. Соблазняла, притворяясь, что соблазняют ее. Наслаждалась восхищением и страстью, всегда оставляя за собой последнее слово. Отказывала, когда очередной любовник хотел продолжить отношения. Уступила лишь одному. Было больно и обидно.

Но этот юноша, такой неопытный, искренний, сумел пробить брешь в невидимой кольчуге ее неприступности.

И теперь сможет снова сделать ей больно. Но она не хочет страдать — и поэтому не может любить. А Кристофер подчинил ее, сделал слабой. Нужно быть начеку, чтобы никто не причинил ей боли, только не сейчас.

Когда Кристофер и Клаус нашли черный ход в «Режин», их вечера стали насыщеннее. Они перелезали через мусорные контейнеры, проскальзывали внутрь и присваивали недопитые напитки. Все-таки двадцать пять франков за вход — дороговато!

Однажды ночью, проникнув в клуб, они посмотрели на le beau monde.[42]Вокруг почти все были одеты в стиле диско: коротенькие платья, цветные колготки, большие пластмассовые серьги в ансамбле с черным мужским костюмом. Одежда удивительно меняла их.

— Ты везунчик: нравишься и женщинам, и мужчинам, — сказал Клаус. — Это двойной шанс преуспеть. Будь я бисексуалом, тут же воспользовался бы этим.

— Не нужен мне такой двойной шанс! — Кристофер состроил гримасу. — Я вообще-то тоже не бисексуал. С мужчинами можно дружить, но если какой-нибудь попытается… ладно, забудь.

— В следующий раз, когда мужчина обратит на меня внимание, может, и попробую, — пожал плечами фотограф. — Интересно, каково это? Ведь не так уж хуже цыпочек, которые у меня были?

— Меня заводят стройные роскошные девушки… — задумчиво произнес британец. — Особенно модели. Но только если их привлекаю я! Клаус, это нарциссизм? Может, желание партнерши разжигает мое собственное?

— Я лично согласен на любое желание. Мое, их, ее, его — для карьеры все сгодится.

— Ты до сих пор веришь в миф, что можно добраться до вершины, прыгая из койки в койку?

— Это не миф. Такое происходит на каждом шагу. И с фотографами тоже, кого обманывать? Сделать снимок не так уж сложно. Поэтому за спиной должен стоять кто-то могущественный.

Кристофер внимательно посмотрел на Клауса.

— Чтобы достичь вершин славы в мире моды, — начал он, — я придумаю одежду, способную свести женщину с ума, подвигнуть даже на убийство.

— Хотя бы на убийство мужа, — добавил бородач. Оживленную беседу нарушила песня «Je t'aime, moi non plus».[43]