Перед заморозками - Хеннинг Манкелль

Она уставилась под ноги и вдруг поняла, что это и есть ее призвание в жизни. Она займется анализом шведских тропинок. Она возьмет их под свою защиту. Она напишет историю шведских троп. Она побежала к велосипеду, на следующий же день написала заявление об отчислении с юридического факультета и поступила на отделение истории и географии культуры. Ей повезло: ее профессор прекрасно понимал, что она обнаружила совершенно нетронутый пласт. Он видел ее энтузиазм и поддерживал, как мог.

Она не торопясь пошла по тропке, мягко вьющейся вдоль берега Ледшёна. Высокие деревья заслоняли солнце. Она как-то была на Амазонке, бродила по тропическому лесу. Это было как шагнуть в собор — кроны деревьев напоминали гигантские цветные витражи, через которые просачивался солнечный свет. Сейчас у нее возникло почти такое же чувство.

Эту тропинку она нанесла на карту давным-давно. Обычная прогулочная тропа. Она появилась в тридцатые годы, когда замком все еще владела графская семья Хаверман. Один из них, Густав Хаверман, очень любил пешие прогулки. Он велел вырубить кусты и древесную поросль и проложить тропинку вдоль озера. Но чуть подальше, подумала она, в глубине этого леса, где для равнодушного глаза нет ничего, кроме мха и камней, я сверну на другую тропинку, ту, что обнаружила всего несколько дней назад. Куда она ведет, я не знаю. Но нет ничего более увлекательного, даже магического, чем идти по тропинке в первый раз. И я все еще надеюсь, что когда-нибудь в жизни я пройдусь по тропе, проложенной, как произведение искусства, без цели, никуда не ведущей, тропинке, созданной только ради того, чтобы она была.

Она, запыхавшись, остановилась на вершине холма. За деревьями поблескивала зеркальная поверхность озера. Ей уже шестьдесят три. Еще бы лет пять. Пять лет, чтобы дописать труд, ставший делом ее жизни, книгу об истории шведских троп. Эта книга докажет, что тропы — один из важнейших исторических свидетельств былого, жизни людей и общества. Но тропы служили не только средством сообщения, и она это убедительно покажет; в том, как прокладывались вьющиеся по лесу тропы, был и философский, и религиозный смысл. За эти годы она опубликовала в региональных изданиях несколько статей, а также карты инвентаризированных ею троп. Но главная, решающая книга еще не написана.

Она двинулась дальше. Мысли летели легко и свободно. Она всегда так делала, когда шла к новой тропе — давала волю мыслям, словно спускала собаку с поводка. Потом, когда начиналась работа, она сама становилась собакой — осторожно, используя все органы чувств, пыталась раскрыть тайны тропы. Она знала, что многие считают ее помешанной. Ее двое детей, пока росли, никак не могли понять, чем занимается их мать. Правда, муж, скончавшийся год назад, ее понимал. Хотя она и догадывалась, что в глубине души он считал, что женат на довольно странной женщине. Теперь она осталась одна, в их семье ее полностью понимает только Хокан. Он разделяет ее страсть к самым маленьким дорогам человечества — тропинкам, в бесчисленном множестве вьющимся по земному шару.

Она остановилась. Для постороннего глаза тут не было ничего примечательного — трава и мох по краю тропы. Но она-то видела. Здесь начиналась другая, почти заросшая тропка, ею не пользовались уже много, много лет. Прежде чем углубиться в лес, она осторожно, карабкаясь по крутому склону, спустилась к озеру, села на камень и достала термос. Неподалеку по воде скользила пара лебедей. Она пила кофе, щурясь на яркое солнце. Я счастливый человек, подумала она. Никогда не занималась ничем иным, кроме того, о чем и мечтала. Как-то в детстве я взяла у Хокана книжку про индейцев, она называлась, кажется, «Следопыт». И это стало моей жизнью. Именно это я и делала всю жизнь, открывала и изучала тропы, так же, как другие изучают руны и наскальные письмена.

Она сунула термос в рюкзак и сполоснула чашку в воде. Лебеди скрылись за небольшим мысом. Она вновь забралась на холм, внимательно следя, куда ставит ноги. В прошлом году она сломала ногу на таком же спуске под Брёсарпом. Последствием стало несколько месяцев вынужденного покоя. Это было очень тяжело. Даже сосредоточившись полностью на научной работе, она не могла унять раздражения. Ее злила собственная неподвижность. Как раз тогда, сразу после несчастного случая, умер муж. Она была избалована тем, что все заботы по хозяйству он брал на себя, поэтому продала дом в Рюдсгорде и переехала в маленькую квартирку в Скурупе.

Пригибаясь под нависшими ветвями, она вошла в лес. Где-то она читала: существуют полянки, которые можно отыскать, только заблудившись. Это и есть самая большая тайна человека, подумала она. Надо только решиться заблудиться, и тебя ждут открытия. Если осмелишься сойти с главного пути, увидишь такое, о чем те, кто мчит по автостраде и держится проложенных дорог, даже не догадываются. Я ищу забытые, заросшие тропки, подумала она. Дорожки, только и ждущие, чтобы пробудиться к жизни из глубокого сна. Нежилые дома быстро разрушаются. То же и с тропинками. Дороги, по которым никто не ходит, умирают.

Она углубилась в лес, остановилась и прислушалась. Где-то хрустнула ветка, и снова стало тихо. Прямо перед носом вспорхнула птица и улетела. Она пошла дальше, то и дело приседая. Следопыт. Она шла медленно, шаг за шагом. Тропинка была почти не видна. Но она-то ее ясно видела, контуры проступали сквозь мох, траву, сухие ветки.

Постепенно появилось чувство разочарования. Это была вовсе не старая, заросшая тропинка. Сначала она подумала, что наконец-то нашла следы недостающего звена тропы пилигримов, что должна пролегать где-то здесь, в окрестностях озера Ледшён. К северу от Руммелеосена ее еще можно было проследить, но у озера она терялась, появляясь вновь лишь к северо-западу от Стурупа. Иногда ей даже приходила в голову шальная мысль, не прорыли ли древние пилигримы туннель. Может быть, надо искать подземный ход. Но пилигримы не рыли туннелей, они шли по тропе. А она не может ее найти. До сегодняшнего дня она так и думала; но, пройдя какую-нибудь сотню метров, она убедилась, что этой тропой кто-то пользовался и что она была проложена недавно. Самое большее десять-двадцать лет назад. Почему ее забросили, она сможет ответить, только дойдя до конца. Она уже прошла около трехсот метров, лес стал почти непроходимым.

Вдруг она остановилась. Что-то привлекло ее внимание. Она присела на корточки и поковыряла мох пальцем — там что-то белело. Птичье перо. Должно быть, лесной голубь. Но разве бывают белые лесные голуби? Они ведь коричневые или, кажется, даже сизые? Она поднялась, внимательно разглядывая перо. Перо лебедя. Но как оно оказалось здесь, в чаще? Лебеди держатся у воды, они не бродят по заросшим лесным тропинкам.

Она пошла дальше, но через несколько метров вновь остановилась. На этот раз она удивилась всерьез. Земля была притоптана. Кто-то был здесь всего несколько дней назад. Интересно, откуда идет след? Она прошла немного назад и всмотрелась. Минут через десять следопытской работы она поняла, что по тропке никто не шел — кто-то вышел из чащи и впервые ступил на тропу именно тут. Она пошла дальше. Любопытство ее растаяло — она поняла окончательно, что это вовсе не исчезнувшая пилигримская тропа. Это просто обычная тропинка для прогулок, может быть заложенная любителем свежего воздуха графом Хаверманом, а потом позабытая. Следы, скорее всего, принадлежат охотнику.