На сеновал с Зевсом - Елена Логунова

– Очень смешно! – навзрыд сказала я.

Тогда Алехандро прекратил разговор, подхватил меня на руки и понес к своей машине.

Честно говоря, чего-то в этом духе я ожидала, так как привыкла к тому, что мужчины совершают ради меня небольшие подвиги. Тем не менее меня охватило волнение. На руках через бескрайнюю лужу меня в последний раз переносили много лет назад, когда я была студенткой филологического факультета и проходила фольклорную практику в глухой кубанской деревне. Сельский Казанова, имя которого я давно и безнадежно забыла, надеялся, что в награду за благородное деяние я подарю ему свою любовь. Акт дарения предполагалось совершить на сеновале, который высился как раз на другом берегу разливанной лужи, и в процессе переправы мне пришлось убеждать кавалера, что столь великое вознаграждение неадекватно его скромному подвигу. Не знаю, что его проняло – увещевания или частые удары пятками, но до сеновала мы не доплыли, с полпути повернули обратно. Однако, трепеща в объятиях дерзкого юного агрария, я успела здорово переволноваться.

«Воистину, всё повторяется!» – молвил внутренний голос, крайне несвоевременно ударившись в философию.

Мой нынешний спасатель был и постарше, и покрепче того деревенского юнца, в связи с чем угроза скоротать остаток ночи в каком-нибудь стогу была вполне реальной.

– Эй! Куда вы меня тащите?! – Я рыбкой забилась в тугом захвате мускулистых рук.

Это был даже не вопрос, а чистая формальность: я прекрасно видела, что мы целенаправленно гребем к его машине. Внутренний голос, вместо того чтобы оказать моральную поддержку, задумался, можно ли считать «Лексус» новым русским вариантом старого русского сеновала. Пугающую уверенность в положительном ответе внушали как решительность мачо Алехандро, так и габариты его авто: в нем запросто могли поместиться и удобный мексиканский стожок, и пара-тройка рубщиков тростника с зазубренными мачете в придачу.

– Нет, я не хочу! – завибрировав, вскричала я.

А в следующий момент увидела в боковом зеркальце машины свое отражение.

«Вот это картина!» – ахнул мой внутренний голос.

И я без объяснений поняла, что он имеет в виду отнюдь не живописное полотно «Похищение Европы», сюжетно близкое к сложившейся ситуации. Кто не помнит – там Зевс в образе быка мчит украденную им красавицу Европу по морским волнам к невидимому за горизонтом сеновалу.

Так вот, я походила не на прекрасную Европу, а на ужасную Африку: с ног до головы черная, страшная… Да это Алехандро должен был в голос орать: «Нет, нет, я не хочу!»

Я сразу перестала тревожиться относительно программы развлечений на эту ночь, позволила новому знакомому усадить меня в машину и настолько успокоилась, что даже вспомнила об оставленной на произвол судьбы тачке Бронича. Точнее говоря, я вспомнила об оставленной в его тачке своей сумке.

– Я прошу прощения, но у меня к вам большая просьба, – подчеркнуто вежливо сказала я, стараясь суперобразцовым поведением компенсировать недавнюю истерику. – Видите во-он ту машину?

Сформулировать свою просьбу я не успела.

– Ты что, за рулем?! – Александр с ужасом воззрился на меня. – Пьяная?!

– С чего вы взяли, что я пьяная?! – возмутилась я.

– Ты валялась в луже трезвая?! – Ужас в его голосе трансформировался в изумление.

– Я не валялась в луже! Я в нее упала!

– Трезвые не падают!

– Все падают, если на них наезжает мотоцикл!

– На тебя наехал мотоцикл?

Я кивнула с мрачной гордостью: все-таки не каждому удается пережить роль жертвы ДТП. Алехандро оглядел меня с головы до пят, недоверчиво покрутил головой и пробормотал:

– Мотоцикл цикал, цикал, не доцикал и уцикал…

Услышав детскую считалку, я закатила глаза и тоже цикнула:

– Тц! Вы, часом, не в садике работаете?

– В смысле, садовником? Ну, вроде того! Тоже сажаю! – Он хитро улыбнулся, но тут же состроил сочувственную мину: – Так что там с твоей машиной? Сломалась? Или бензин кончился? Небось водительский стаж нулевой?

– Это не моя машина! – быстро раздражаясь, объяснила я. – За рулем был совсем другой человек!

– И этот твой человек позволил девушке валяться в грязи?! – Алехандро продолжал нервировать меня демонстративным удивлением. – Тогда это плохой человек. Это вообще не человек! Он тебя не достоин. Брось его.

Мне-то казалось, что кикиморы наиболее достоин леший, то есть именно не человек. Но Алехандро почему-то решил, что я заслуживаю друга получше, чем болотная нечисть, и места поприятнее, чем грязная лужа, и эта его уверенность меня растрогала. Раньше (когда я была чистой, сухой и обутой на обе ноги) я не понимала всей трагической правды вековечного стона дурнушек: «Полюбите нас черненькими, а беленькими нас каждый полюбит!».

– Я как раз собираюсь его бросить, – кивнула я, не уточнив, что «бросить» в данном случае означает просто «оставить».

В конце концов, Бронич взрослый человек, и я не несу за него никакой ответственности. Я чувствовала, что в данной ситуации моя персональная ответственность должна ограничиться бортиками ванны, в которую мне следует погрузиться как можно скорее. Мне надо домой, а как туда попасть? Машина шефа в его отсутствие никуда не поедет, маршруты общественного транспорта проходят в стороне от этой глухомани, а такси, если и приедет по моему вызову, круто развернется и укатит куда подальше при виде грязной и мокрой кикиморы.

– Простите, вы не могли бы отвезти меня домой? – тщательно выверив соотношение вежливости и легкой небрежности в голосе, светским тоном поинтересовалась я у синьора Алехандро.

Внутренний голос подсказывал, что синьор не откажется. С чего бы ему отказываться? Во-первых, я сижу в его машине, значит, чехол на сиденье уже подмочен и запачкан. Во-вторых, он сам (причем на руках!) принес меня в свою машину!

«Может, этот синьор извращенец – любит кикимор?» – с плохо скрытой надеждой предположил внутренний голос.

И тут же вдохновенно развил эту тему.

«Может, он специально катается по улицам, богатым грязными лужами, в поисках чумазых чудищ женского пола?»

– Домой? – как мне показалось, обрадованно переспросил предполагаемый синьор-извращенец. – С удовольствием! К тебе или ко мне?

– Ко мне, – ответила я, с трудом удержавшись от возмущенного восклицания: «Каков нахал!».

«Нахальный извращенец!» – подсказал внутренний голос, продолжая гнуть свою линию.

– Только, если вас это не затруднит, будьте так любезны, сначала заберите, пожалуйста, из той машины мою сумочку. – Я изменила соотношение «вежливость-небрежность» в пользу первой и добавила легкого холодка. – А потом захлопните, пожалуйста, дверцу автомобиля. Я буду вам чрезвычайно признательна.

– Не стоит благодарности, – слегка озадаченно пробормотал Алехандро.