На сеновал с Зевсом - Елена Логунова

Улыбка на его физиономии заиграла, как гармошка: то растягивалась во всю ширь, то сужалась до затаенной усмешки. Очевидно, кикимора с царственными манерами смотрелась смешно.

– Сумочка лежит на переднем сиденье, – глядя на откровенно потешающегося мачо исподлобья, сообщила я.

– Я найду, – пообещал он и вылез из машины.

«Так, а теперь быстренько осматриваемся и пытаемся понять, с кем мы имеем дело!» – скомандовал внутренний голос.

Алехандро преодолевал уличные лужи длинными грациозными прыжками – неуклюжие пешеходы из детской песенки могли бы обзавидоваться. Под тонким облегающим джемпером выразительно шевелились лопатки и всякие разные симпатичные мускулы, названия которых я не знаю, но наличие их у мужчин ценю высоко.

«Смотри-ка, ловкий! – одобрительно заметил внутренний голос. – И фигура у него ничего!»

– Ничего особенного, – буркнула я сугубо из вредности. – Видали и получше! Дениска поинтереснее будет!

«Тогда хватит пялиться, глаза поломаешь! – рассердившись при упоминании моего жениха, грубо прикрикнул внутренний голос. – Давай осматривайся!»

Я послушно завертелась на сиденье, оглядываясь по сторонам, но ничего интересного не увидела: интерьер салона богатством и оригинальностью не отличался. Ни тебе автомобильного телевизора, ни стереосистемы, ни даже безделушек под лобовым стеклом.

«Жаль, что нет безделушек, – посетовал внутренний голос. – Они, как правило, показательны».

Это точно! Например, у нашего папули, знатного кулинара-изобретателя, перед глазами раскачивается ароматизатор воздуха в виде румяного яблока с нехарактерным для этого плода ароматом корицы. У сексуального агрессора Зямы в его «Рено» красуется африканский амулет – выточенная из эбенового дерева соблазнительная фигурка эфиопки. А у моего дорогого милицейского эксперта Дениса Кулебякина к ключам от машины прилагается брелок с миниатюрной рулеткой и фонариком.

Смешливый мачо Алехандро свои вкусы не афишировал.

Я скривила шею и посмотрала назад: на сиденье лежала небольшая квадратная сумка из черной кожи – красивая, явно дорогая, с медной блямбой хорошей итальянской марки.

«Однако, наш мачо не бедствует», – оценив качество вещи, заметил внутренний голос.

Впрочем, это было заметно и по одежде Алехандро, и по его машине. Автомобиль, конечно, вполне мог принадлежать кому-нибудь другому, а вот сумка – это все-таки личная вещь.

Лезть в нее я не посмела, зато заглянула в бардачок. Никаких документов там не было, лишь сложенная вчетверо чистенькая махровая салфеточка цвета свежевылупившегося цыпленка, на которой лежала пачка влажных салфеток. Поверхность махрового полотна была неровной. Я осторожно покопалась в полотенечных слоях и обнаружила одинокий наушник от плеера, шариковую ручку и калькулятор.

– CITIZEN СT-700, – прочитала я.

Цифры мне ни о чем не говорили, а вот буквы складывались в хорошо знакомое слово. Калькулятором этой марки я пользовалась в благословенные школьные годы. Счетную машинку привез из какой-то заграничной командировки папуля, и я была весьма признательна ему за этот подарок. Мой CITIZEN был тонким и легким, как диетический хлебец, и это позволяло контрабандой проносить его на контрольные по алгебре под резинкой чулка.

«Раз Алехандро держит под рукой калькулятор – значит, ему часто приходится заниматься подсчетами, – рассудил внутренний голос. – Вряд ли он ученый-математик: они крайне редко ездят на джипах. Возможно, парень торгаш».

– А ручка ему тогда зачем? – возразила я.

Мне всегда казалось, что торговый люд хорошо умеет считать, а вот с письмом совсем не дружит. Несогласным со мной предлагаю пройтись по магазинам и почитать афоризмы на ценниках. К примеру, в прейскуранте овощного павильона, куда ходит за покупками наш папуля, гранат обозначен как «граната», памела как «помело», а ананас и вовсе как «она нас»!

Кроме того, практическая ценность ручки в отсутствие бумаги вплотную приближалась к нулю. То же самое можно было сказать относительно наушника, разлученного с плеером. Я осторожно поворошила салфетку и нашла в складках такую ерундовинку, за изобретение которой родители маленьких мальчиков благословляют производителей игрушек: резиновую нашлепку для игрушечной стрелы. При этом самой стрелы поблизости не наблюдалось.

«Три некомлектные вещи! Что бы это значило? – озадачился мой внутренний голос. – Может, этот тип жуткий растеряха – с одной стороны, и жлоб, не способный по доброй воле расстаться даже с ненужной вещью, – с другой?»

Я задумчиво посмотрела в окно, увидела, что жлоб-растеряха успешно форсирует водные преграды в обратном направлении, спешно закрыла бардачок и притворилась, что сплю.

– Прошу! – Алехандро подплыл к машине, открыл дверь, торжественно вручил мне сумку и скользнул за руль. – Куда изволите?

Я сообщила адрес родного дома с точностью до номера квартиры. Это было глупо, но имело вполне понятное объяснение: мне очень хотелось добраться до своего жилища так, чтобы никто меня не увидел. Право, если бы лифт в подъезде был попросторнее, а пандус в подъезде пошире, я бы прямым текстом попросила водителя подвезти меня на седьмой этаж!

Привести себя в относительный порядок в машине не удалось. Как на грех, у меня не было ни носового платка, ни салфеток: перед походом в театр я выложила из сумочки все лишнее, чтобы вместить полкило мамулиных визиток. Просить салфетки у Алехандро я побоялась: он мог догадаться, что в его отсутствие я шарила в бардачке.

В результате из машины я вылезла еще более страшненькой, чем влезла в нее: грязь на моем теле подсохла, образовав затейливые серо-бурые узоры в модной технике боди-арт.

Мачо ко мне не приставал, в связи с чем первоначальное подозрение в извращенной любви к чумазым кикиморам с него пришлось снять. Прощание наше прошло быстро и было лаконичным:

– Рад был познакомиться! – сказал умеренно галантный мачо.

– Взаимно, – сухо обронила я, пристально оглядывая темный двор в щелку приоткрытой дверцы.

На мое счастье, в этот поздний час все соседи сидели по хаткам. У подъезда никого не было, во дворе царили тьма, тишь и порядок, только на округлом боку художественно подстриженной зеленой изгороди темнело упавшее с какого-то балкона полотенце. Я мимоходом подхватила махровое полотнище и закуталась в него, как в шаль.

– По-моему, глупо ожидать, что эта особа нам поможет! – сопя, как закипающий чайник, сказала Антонина Трофимовна.

Она обессиленно привалилась к подоконнику на площадке между этажами и подергала янтарные бусы на шее, рискуя их порвать.

Корпулентная Антонина Трофимовна Зайченко, будучи солидной дамой, занятой на ответственной работе в наробразе, привыкла перемещаться в пространстве при помощи могучих грузоподъемных устройств – автомобилей, лифтов и эскалаторов. Придать быстрое и целенаправленное движение неподъемному телу Антонины Трофимовны бесконтактным немеханическим способом умел только ее непосредственный начальник по административной линии – руководитель городского отдела народного образования Вадим Вадимович Сидоров. Это его прямое распоряжение стремительно разлучило госпожу Зайченко с деликатесами фуршетного стола и отправило в поход по домам уважаемых членов культурного совета в компании с желчным господином Цапельником из городского союза бесталанных писателей. Посланцы недоброй начальственной воли даже не вкусили толком фуршетных яств, хотя все-таки успели приложиться к благородным напиткам.