В чем фишка? Почему одни люди умеют зарабатывать деньги, а другие нет - Уильям Лейт

Я слушаю музыку и смотрю на билборд. На нем изображен Белфорт в черном костюме, красном галстуке и очках Ray-ban, окруженный различными символами богатства (самолет, вертолет, Aston Martin). Несколько комично и очень напоминает обложку его книги, только там Белфорт изображен в россыпи банкнот на фоне красивой женщины, яхты и вертолета.

Надпись на билборде: «Успех и состоятельность с Джорданом Белфортом». Название книги – «Волк с Уолл-стрит: Как деньги погубили лучшего дельца в мире»[2].

Иначе говоря, картинки почти одинаковые, а сообщения, которые они несут, разные.

Или нет?

Посыл названия книги: «Это может выглядеть здорово, но будьте осторожны: в реальности это зло».

Посыл надписи на билборде: «Это выглядит здорово – и, будьте уверены, это здорово!»

Чего-то здесь не хватает, и я пытаюсь понять чего, но музыка смолкает, открываются двери, и входит Белфорт уверенным размашистым шагом.

Черный костюм, белая рубашка без галстука, черные туфли.

Он начинает рассказывать историю своей жизни. Ребенком Белфорт продавал мороженое на пляже. Он продавал мясо и рыбу с фуры. Его компания, торгующая мясом и рыбой, разорилась. Он не хотел быть стоматологом. Коммерсант. Изобрел «систему прямолинейных продаж».

– Зарабатывать деньги легко, если вы знаете как, – говорит он. – Я мог взять любую лягушку и превратить ее в принцессу. Расскажу вам замечательную историю о том, почему мы не можем получить то, чего хотим. Запишите ее. Вам мешает получить желаемое та чушь, которую вы сами себе говорите о том, почему вы не можете получить то, что хотите.

Белфорт ходит взад-вперед по конференц-залу, как генерал, обращающийся к войскам. Периодически делает театральные жесты.

– Вот в чем ошибка бедных людей, – говорит он. – Они сами настраивают себя на убогость.

Белфорт убежден, что бесполезно сидеть и стенать на судьбу. Это пустая трата времени! Нужно изменить свое мышление и настроиться на богатство и успех.

Четыре вещи. Прямолинейная система. Берите быка за рога. Действуйте!

– Запишите это, – повторяет Белфорт. – Богатые люди живут по принципу «я сам отвечаю за свой мир». Люди, неспособные действовать, считают, что от них ничего не зависит.

Он все больше распаляется.

– Богатые люди принимают решения быстро. А что делают другие? – спрашиваю я.

– Ну, этого я, возможно, не знаю.

Понимаете, в чем фишка? Богатые люди нацелены на богатство. Они рискуют. Они спрашивают себя, что может произойти в крайнем случае.

– Дерьмо, – продолжает Белфорт, – не летает со скоростью света. Оно летает со скоростью дерьма.

Я делаю записи. Белфорт говорит об Уоррене Баффете – самом богатом человеке в мире после Билла Гейтса или после Гейтса и еще какого-то парня. Баффет – богач.

«Уоррен Баффет», – записываю я в свой блокнот, после чего обвожу это имя в квадрат, вокруг которого рисую еще один квадрат и соединяю углы квадратов линиями, так что имя финансового магната получается на самой верхушке плоской пирамиды. Я продолжаю смотреть на Белфорта и на билборд с его изображением, все еще пытаюсь понять, что с этим билбордом не так, и не могу отделаться от этого ощущения.

Тем временем Белфорт рассуждает о системе и способе разбогатеть:

– Система, друзья мои, вынуждает нас быть середнячками. Но в этом мире есть только один способ стать богатым – быстро.

В моей голове снова загорается лампочка: это – момент ясности, внезапный прилив радостного волнения. Я люблю это чувство и хочу, чтобы оно длилось как можно дольше, чтобы эта лампочка продолжала гореть.

Потом Белфорт подписывает книги, раздает автографы и пытается раскрутить людей на свой трехдневный семинар стоимостью 1500 фунтов. Вместо участия в семинаре можно купить десятичасовой курс обучения «системе прямолинейных продаж» на DVD (тоже за 1500 фунтов). 

* * *

На следующий день мы отправляемся на поезде из Манчестера в Бирмингем. Белфорт всегда путешествует первым классом, поэтому я вынужден апгрейдить свой билет. Белфорт в солнцезащитных очках, джинсах и тенниске.

На станции он спрашивает меня, боюсь ли я чего-нибудь, и если да, то чего. Какое-то мгновение я колеблюсь. Не то чтобы мне стыдно – просто не хочу об этом думать или говорить. Потом все-таки говорю:

– Высоты.

Уже от одного этого слова, от его публичного озвучивания мне становится не по себе. Это страх края крыши, веревочного моста, отвесной скалы и чего-то еще. Страх того, что у вас закружится голова, вы не сможете с собой совладать и случится страшное.

– Высоты?

Я киваю.

– Я могу вам с этим помочь.

Я непонимающе оглядываю станцию.

– Хотите? Для начала представьте то, что вас пугает, а потом вообразите, что смотрите на себя со стороны.

Я снова киваю и устремляю взгляд в одну точку.

– Представьте себя на краю крыши, – говорит он.

Я фокусирую взгляд на табло с расписанием рейсов, городов, платформ.

– Да, – говорю я.

Наш поезд!

Момент упущен.

В поезде мы располагаемся на удобных сиденьях и обсуждаем финансовый кризис 2008 года.

– Полное предательство общественного доверия.

Таков его вердикт.

– Сплошное мошенничество на всех уровнях.

Мы единодушны в отношении того, что произошло. Финансовые продукты подавались в красивых обертках, чтобы выглядеть дороже. Это был конкурс красоты. Ипотечные кредиты в костюмах «ангелов» Victoria’s Secret.

– Никто не знал, насколько все будет плохо, – говорит он. – А я знал.

Мы проезжаем бывшие фабрики, заводы, склады, обжиговые печи, амбары, поля и снова бывшие фабрики и заводы.

– Самое печальное состоит в том, – продолжает он, – что я мог бы сейчас быть мультимиллиардером. Девяносто пять процентов всего, чем я занимался, было законным, и только 5 процентов – флиппинг – незаконным. Что, если бы я им не занимался? Я заработал бы чуть меньше. Вместо пятидесяти миллионов я бы заработал тридцать, а потом – миллиард.

Он развивает эту мысль:

– Когда вы используете неэтичные методы убеждения, то обогатитесь, но в итоге уничтожите себя и потеряете все, как это произошло со мной. Меня погубили жадность и непорядочность. Я отклонился от курса, чтобы заработать больше, но в итоге заработал меньше! В этом вся ирония.

Его приговорили к четырем годам тюремного заключения. Он отсидел двадцать два месяца.

– Интересный срок, – замечает он. – Достаточно долгий, чтобы прочувствовать наказание, но недостаточно долгий, чтобы превратить вас в развалину.

Какое-то время мы едем молча.

– Это проблема Уолл-стрит, – говорит Белфорт. – Вы ничего не создаете. Вы ничего не строите. Вы не получаете внутреннего удовлетворения. Когда вы пишете книгу или создаете какую-то действительно хорошую вещь, то смотрите на нее и получаете удовлетворение, которого не могут дать деньги. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в день, когда закончил писать книгу. Я не очень люблю писать: мне это дается с трудом. Говорить мне легко: у меня от природы подвешен язык, а с письмом сложнее. Когда