Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - Сесил Рот

Тем временем истекал срок предыдущего договора (condotta) от 1574 года, и его снова продлили. В его тексте появилось одно новое условие, а именно: до истечения срока нового договора никто не имел права тревожить евреев на месте их проживания в городе. Отныне никто не оспаривал права еврейской общины на проживание в Венеции. Правда, в 1669 году один безответственный патриций, отличавшийся средневековыми взглядами, предложил в сенате изгнать евреев, как было принято в старину; однако его заставили замолчать большинством голосов. Хотя официально евреев в Венеции по-прежнему только терпели, причем строго ограниченные периоды времени, подобные взгляды уже безнадежно устарели.

Поистине счастлива та еврейская община, которая не имеет истории; такой некоторое время была участь венецианской общины. Извне ее не беспокоили; и, если не считать незначительных внутренних споров и немногочисленных мелких скандалов, много лет никакие крупные события не тревожили гетто и не отличали его от остального города. Евреи по-прежнему разделяли радости и горести всех горожан – некоторые из них в преувеличенной степени. Среди прочего, в то время очень боялись чумы; ее вспышки периодически выкашивали население города. Возможно, трезвость евреев в сочетании с их познаниями в медицине и привычкой заботиться о больных до некоторой степени ослабляли действие чумы; но полезные черты перевешивались скученностью в гетто. Стоило инфекции попасть туда, и ее уже нельзя было сдержать, пока она не поражала всех обитателей. Очередная эпидемия разразилась в 1571 году. В тот раз только в Падуе умерли 12 200 человек, среди них 220 евреев. Венецию чума поразила не так жестоко; но Давид де Поми вспоминает, как он ходил по городу с гранатовым кольцом на пальце, чтобы избежать заражения, а после представил дожу докладную записку о том, как в будущем избавить город от подобных вспышек. В 1596 году в Венецию пришла эпидемия оспы, которая за полгода только в гетто унесла жизни семидесяти детей.

Самым серьезным испытанием такого рода в итальянской истории, после «черной смерти» 1348 года, стала эпидемия 1630 года, которую в народе вспоминали так же, как и «Великую чуму», которая 35 лет спустя накрыла Англию. Тогда в Венеции, все население которой составляло 150 тысяч человек, умерли не менее 50 тысяч человек. Долгое время евреи оставались не подвержены болезни; но нельзя было ожидать, что такая удача продлится вечно. Первые жертвы отмечены в Старом гетто осенью 1630 года, во время Дней Трепета (первых десяти дней еврейского месяца тишрей, когда все верующие каялись в грехах). С того дня инфекция распространялась стремительно, хотя в других местах эпидемия уже пошла на спад. Так как городское население в целом боялось подходить к гетто, евреям приходилось открывать ссудные банки за пределами своего квартала. Они по-прежнему принимали в залог металлические изделия, но не одежду и другие опасные товары. 750 тюков с товарами, принадлежавшими купцам-евреям, были конфискованы и уничтожены. Власти на целый год запретили куплю-продажу, и в результате всякая торговля замерла. Несмотря на это, еврейскую общину обложили дополнительным налогом в размере 120 тысяч дукатов. В гетто царило отчаяние. В синагогах торжественно аннулировали все случаи временного и постоянного отлучения, дабы облегчить общее бремя греха. Предприняли попытку обуздать порок в виде карточных игр. Многие испанские купцы бежали в Левант или в материковые владения Венеции. Через несколько месяцев умерли не менее 170 человек. Из соседнего прихода Святого Иеремии бежали все врачи-неевреи; но доктор Валенсин, презрев запрет для врачей-евреев практиковать за пределами гетто, крайне самоотверженно оказывал помощь тамошнему населению; за это его еще долго вспоминали с благодарностью. Эпидемия отступила лишь зимой 1631 года, когда на новолуние еврейского месяца кислев во всех венецианских синагогах устроили торжественное празднество (ему предшествовал однодневный покаянный пост).

Многие беглецы из Венеции искали убежища в Вероне. Возможно, они занесли с собой инфекцию. Однако в Вероне ходит легенда, в которой события излагаются по-другому. По легенде, гетто долгое время оставалось невосприимчивым к болезни. Наконец, отдельные завистливые негодяи нарочно перебросили через крыши домов зараженную одежду. В результате чума вспыхнула и среди евреев, с ужасными последствиями. На старинном кладбище по-прежнему показывают холм – дополнительный слой земли пришлось насыпать, чтобы похоронить все трупы жертв. В Падуе последствия чумы были еще ужаснее. Из всего еврейского населения, составлявшего 721 человек, заболели не менее 634 и умерли 421. В ужасных результатах во многом следует винить позорную систему гетто.

Вскоре Венеция оправилась от эпидемии, хотя чума нанесла серьезный удар по ее процветанию и торговле, от которого республика так и не пришла в себя. Численность населения, сократившаяся с 200 тысяч в начале века почти наполовину, тридцать лет спустя снова начала расти. В 1655 году в Венеции снова насчитывалось свыше 150 тысяч жителей. Численность евреев, которых после чумы оставалось 2414, также возросла и в том же 1655 году дошла до наивысшей цифры – почти 5 тысяч человек. Прирост населения нельзя назвать вполне естественным. В Венецию по-прежнему приезжали иммигранты из материковых городов, из стран Леванта и из находящихся во власти инквизиции Испании и Португалии. Но больше всего иммигрантов в тот период прибывало с Севера. В 1648 году на Украине и в Польше при гетмане Хмельницком с его казачьими отрядами началась самая ужасная резня, отмеченная в анналах еврейской истории. Несчастные беженцы заполнили всю Европу; их разлучили с семьями, лишили имущества. Они скитались повсюду, стараясь обрести покой. Многие из них искали убежища в Венеции, куда доходили душераздирающие рассказы об ужасах, которые им пришлось перенести. Местная община сочувствовала им всей душой. На богослужении Девятого ава, в день разрушения Иерусалима и уничтожения еврейского государства, в синагогах слышался плач по жертвам; их трагедию приравнивали почти к разрушению Первого и Второго храмов. Венецианские евреи благородно поддержали Давида Каркассони, который приехал из Константинополя, чтобы собрать деньги для выкупа пленников, попавших в руки к татарам. Филантропы братья Абоаб учредили с этой целью централизованный фонд и делали все, что в их силах, чтобы помочь своим единоверцам в Северной Европе. Беженцам позволяли печатать книги в местных типографиях и продавать их; на вырученные деньги они рассчитывали начать новую жизнь и, возможно, выкупить своих родственников из рабства. Именно в Венеции увидели свет многие исторические произведения, призванные познакомить Европу с размерами катастрофы.

Судя по всему, ужас от тех событий знаменовал собой самый мрачный час в истории еврейского мученичества. Оптимистический еврейский разум начал с еще большей надеждой ждать великого Рассвета, который должен был последовать за тьмой. Ждать оставалось недолго.

Не прошло и двух десятков лет, как наступил период, когда помыслы венецианских евреев больше, чем когда-либо, сосредоточились на Святой земле и соседних с ней странах. В 1666 году весь еврейский мир потрясло явление в Леванте Шабтая Цви, каббалиста и мистика, который называл себя Мессией. Обладавшие солидной репутацией ученые и придворные от Гамбурга до Каира неожиданно теряли головы, предлагали содействие новому израильскому царю и готовились спешно покинуть свои дома, чтобы следовать за ним. Небольшая авиньонская община приготовилась целиком эмигрировать в Палестину. На всех европейских биржах упрямые еврейские брокеры ставили крупные суммы на то, что их кумир вскоре будет признан правителем Османской империи. Венецианская община не избежала общего безумия. Весь город был взбудоражен. Все с волнением ждали прихода каждого нового судна из Леванта. Оживленные группы на улицах гетто взволнованно обсуждали свежие новости. Последние известия заботливо распространяли в еврейских общинах, где с нетерпением ждали сообщений из Венеции. Посланники других еврейских общин в Италии и за ее пределами, которые проходили через город, чтобы присоединиться к самозванцу, несли с собой рассказы о волнениях, охвативших их родные города. Тем самым они усиливали общее смятение.