Теории сознания - Стивен Прист

Сходным образом, Райл представляет себе ребенка, наблюдающего за проходящей маршем армейской дивизией, состоящей из различных подразделений пехотных батальонов, артиллерийских батарей и т.д. После парада ребенок спрашивает, когда же появится сама дивизия. Подобно тому как посетитель Оксфорда или Кембриджа полагал, что сам университет был чем-то сверх и помимо различных колледжей и отделений, так же и ребенок ошибочно считал, что дивизия – это что-то вроде еще одного батальона, батареи или эскадрона. Но ведь фактически, наблюдая проходящие подразделения, он видел проходящую мимо него дивизию. Дивизия есть просто сумма ее частей, в той мере, в какой они участвуют в согласованных военных действиях. Так же и в игре в крикет проявление "командного духа" – это не реализация некоторого дополнительного умения вроде умения подавать, отбивать и ловить мяч на поле; скорее, это те ловкость и проворство, с которыми эти умения проявляются.

Почему Райл считает подобные категориальные ошибки концептуальной путаницей? Он полагает, что люди, допустившие ошибки, не знали, как правильно использовать определенные слова обыденного языка. Они не знали правильного толкования понятий "университет", "дивизия" и "командный дух". Это и заставило их предположить, будто в каждом случае они имели дело с загадочной новой сущностью, которая существует сверх и помимо того, с чем они уже были знакомы. Райл также обнаруживает категориальные ошибки в нашем абстрактном мышлении, так что, к примеру, человек может ошибочно рассматривать "Британскую конституцию" как загадочный и тайный институт, существующий сам по себе или же в качестве дополнения к функционирующим кабинету, парламенту и другим институтам. Или же он может считать "среднестатистического налогоплательщика" иллюзорным невещественным человеком – призраком, который пребывает везде и одновременно нигде.

Райлу не нравится этот термин, но ведь "онтология" является ветвью философии, которая пытается установить, что существует. Точка зрения Райла, полагаю, заключается в том, что, неверно понимая функционирование нашего языка в обычных, повседневных контекстах, мы впадаем в онтологические ошибки. Неправильно используя родовые или абстрактные понятия, мы склонны постулировать существование сущностей, которых на самом деле нет. Когда мы мыслим подобным образом, наши идеи создаются по образцу знакомых нам вещей, и поскольку мы знаем, что эти дополнительные сущности не являются физическими объектами, то думаем о них как о странных, призрачных, нефизических объектах. Целью "Понятия сознания" является исправление этой привычки нашего мышления, и в частности демонстрация того, что слово "сознание" (mind) не является именем какой-то странной, нефизической сущности, но обозначает сложное переплетение известных всем нам умений и поступков, таких, как воображение, верование, знание, решение проблем, восприятие и желание.

Райл озабочен тем, как бы его не поняли неправильно. Он отнюдь не пытается отрицать тот очевидный факт, что каждый из нас живет полноценной психической жизнью – что мы все испытываем удовольствия и страдания, что нам присущи мысли и эмоции, настроения, интересы и склонности. Он говорит, что все это хорошо известные факты к тот факт, что наша психологическая терминология обладает значением, не должен вести нас к картезианскому дуализму.

Позднее я приведу примеры райловского "прояснения логической географии" наших ментальных понятий, но сначала необходимо отметить, что его философский проект в своей основе относится к логическому бихевиоризму. Он считает, в частности, что ментальные термины обретают свое значение благодаря тому, что обозначают доступное наблюдению телесное поведение и высказывания, а не благодаря тому, что тайно навешиваются как ярлыки на данные интроспекции. К примеру, он заявляет, что, "когда мы описываем людей как обнаруживающих определенные способности сознания, мы не обращаемся к скрытым эпизодам, следствием которых являются внешне наблюдаемые поступки и высказывания; мы обращаемся к самим этим поступкам и высказываниям" (Ук. изд., с. 34).

ДИСПОЗИЦИИ

Давайте рассмотрим, к примеру, райловский анализ "убеждения" (beliefs). Кто-то может придерживаться той точки зрения, что, фактически, убеждения – это индивидуальные ментальные состояния, непосредственно известные тому, кто их придерживается, но открывающиеся другим только в речи и действии. Отчасти подобная точка зрения означает, что убеждения подобны идеям, вероятно, подобны эпизодам или явлениям в нефизической среде, называемой "сознанием". Райл совершенно отвергает эту точку зрения и выдвигает идею, согласно которой иметь убеждения значит быть склонным говорить и вести себя определенным образом. Он не утверждает, что наши высказывания и действия – это симптомы чего-то еще, что относится исключительно к иному миру; он лишь говорит, что наша склонность действовать и говорить и есть убеждение на самом деле. Чтобы прояснить это, процитирую пример, который приводит сам Райл:

Разумеется, если я верю (believe), что лед опасно тонок, то я, не раздумывая, говорю себе и другим, что "лед тонок", соглашаюсь, когда другие люди делают такие же высказывания, и возражаю на противоположные по смыслу, вывожу следствия из предложения "лед тонок" и т.д. Однако вера (belief) в то, что лед опасно тонок, выражается также и в склонности кататься осторожно, бояться, представлять себе в воображении возможные несчастья и предостерегать от них других катающихся (Ук. изд., с. 139).

Райл считает ошибочным говорить об убеждении как о любого рода явлении вообще. Убеждения суть диспозиции. Согласно объяснению, данному Райлом, человек обладает диспозицией, если ему присуща склонность вести себя определенным образом. Так, в вышеприведенном примере убеждение человека в тонкости льда есть его диспозиция говорить (об этом) другим, кататься осторожно и т.д.

Ряд возражений приходит в голову в ответ на представленное объяснение, но я полагаю, что Райл не считает их обоснованными. К примеру, разве человек не может быть убежденным, что лед тонок, но ничего не говорить другим или же кататься неосторожно – вероятно, потому, что он пребывает в особом, нерешительном или безрассудном, расположении духа? Это означает, что определенные действия или слова не являются необходимым условием наличия определенного убеждения. И наоборот, разве не могут люди говорить другим, что лед тонок, а также осторожно кататься, даже если они не убеждены, что лед тонок? Вероятно, в первом случае они лгут, а во втором у них есть какой-то другой повод для того, чтобы кататься осторожно. Если так, то представляется, что определенное поведение или высказывание суждений не являются достаточными условиями для наличия определенного убеждения. Райл считает вполне возможным, что люди могут обманывать друг друга и самих себя, и у него есть объяснение тому, чем является притворство. Я думаю, его ответ свелся бы здесь к тому, что есть предел скептицизму, выраженному мной в отношении его примера. В другом месте он говорит, что не может быть фальшивых монет, если нет настоящих, и это верно. Нет смысла говорить о том, что кто-то лжет, если не бывает случаев, когда говорят правду, да и притворства не может быть, если не бывает естественного поведения. В частности, наши психологические слова вроде слова "убеждение" получают свое значение – при использовании в повседневных ситуациях – в таких контекстах, которые описывает пример с катанием на коньках. Райл предлагает объяснение того, как употребляются наши понятия, но отнюдь не утверждает, что каждое заверение в убеждении подлинно.