Мир - Лола Джабборова

было с нами — Рика привезут мои родители через месяц. До этого я начала фанатично обустраивать дом. Ikea (я успела соскучиться), местные Evidea, Carrefour и прочие-прочие. Подушки, посуда, полки и прочее-прочее. Целый месяц я полностью посвятила себя этому. Что нам стоит дом построить!

А фоном к этой стройке был величественный Стамбул. Мы открывали его каждые выходные — то яркий Балат, то шумный Фатих, то светский Джихангир6. Я, как ребенок, который увидел гору новогодних подарков, разворачивала жадно все. Как такое можно было сотворить? Я влюбилась быстро и стремительно. Наш переезд был скорым, а выбор Стамбула — почти случайным. О таких встречах говорят, что судьба. Стамбул, ты моя судьба?

Первое землетрясение произошло в четыре утра недалеко от Стамбула, спустя два месяца нашей жизни тут. Я не почувствовала, но почему-то проснулась в пять: узнала эту новость и проворочалась в постели еще тридцать минут. Тогда я думала о том, что мое землетрясение длится уже два месяца. Мой мир трясет, и я чувствую себя не в порядке. Муж так старается, чтобы мне стало лучше. Но я не могу с собой ничего поделать. Иногда бывают периоды, когда я не думаю ни о чем и очень счастлива, и жизнь не такая уж и безумная. А иногда накрывает.

Я в эмиграции. Сколько жизней человек может прожить за одну? Мы сидим на диване в чужой квартире, а ведь всего два месяца назад мы сидели на своем диване в Петербурге. Мы одни среди пятнадцати с половиной миллионов человек в Стамбуле. Мы совсем одни.

— Хочешь чаю? Давай заварю. А может, семечки и включим «Постучись в мою дверь?» Тебя же он так отвлекает, ну дава-а-ай. — Муж всегда знает, когда я ухожу в эти мысли.

Если кто-то приходит, то домофон в этой квартире звенит истошной чайкой, коих много в Стамбуле. Но никто и не стучится в нашу дверь.

Потом приехала моя мама со своим мужем, всего на пять дней, привезли нашу собаку. Дни были яркими, но их было мало. Мама приболела, и мы даже не успели все то, что задумали. Съесть местное мороженое, съездить в Кузгунджук и на Принцевы, попробовать турецкий чебурек. Дни пролетели, и вот мы уже провожаем гостей в аэропорт, стоим на стойке регистрации.

— Дойдем до поворота очереди и побежим на автобус, мам, а то уже поздно.

— Может, еще до одного поворота?

— Тогда следующий автобус через час…

Вот и поворот. Держит крепко.

— Хочешь, я до конца постою? — спрашиваю я.

— Нет-нет, иди.

Я иду и оборачиваюсь десять раз. Потом иду по улице и обливаюсь слезами, не останавливаясь. Как ребенок, плачущий на ходу. Не прячу лица от встречных людей, не прячу в лифте.

Я расстояния ненавижу. Моей теории уже много лет, с самого первого моего переезда из родного города в Петербург. Но я считаю, что мы либо проживаем физически рядом с кем-то эту жизнь, либо нет. Расстояние не делает нас чужими, расстояние делает нам больно.

Кажется, пора искать здесь своих. Шел третий месяц в эмиграции.

Дима написал мне в социальной сети сам. С эмиграцией я стала активнее в онлайне: начала показывать, как мы обустраиваем квартиру, пробуем местную кухню, делаем документы. Появились новые зрители-незнакомцы. Тогда я постила про то, что мы ждем наш ВНЖ.

«Мне вчера одобрили, моей девушке — несколькими днями раньше. Так что все достаточно быстро, не переживайте!» — увидела я в сообщениях.

Дима — врач, и с переездом в Турцию он потерял возможность работать по специальности. Дима сказал фразу, которая очень меня зацепила, и я подумала: он такой, как и все, кто становится потом моим другом.

«Возможно, судьба дала мне шанс познакомиться с вашим блогом». Неужели кто-то еще так пишет в 2022-м! Я растаяла. Он начал осваивать копирайтинг, я же искала авторов в свое текстовое бюро. Я постаралась помочь ему с текстами, хотела помочь с обучением. С этим не вышло, но с дружбой — да.

Дима переехал в Стамбул с девушкой, но в нашу первую встречу он уже был без нее. Эмиграция — штука сложная. Мы втроем (я, мой муж и Дима) проговорили в баре до поздней ночи. Я впервые с переезда почувствовала дружеское тепло. Говорят, к тридцати уже не так легко находить новых друзей. Ерунда.

Если загуглить «как пережить эмиграцию», в девяти из десяти статей речь пойдет о рутине: создавайте новые привычки, ищите новые опоры. Мы с мужем придумали в выходной выбираться в новое место и назвали это «воскресные завтраки». Во время одного из таких мы поругались в кафе. Когда доели и расплатились, вышли на улицу молча. Стояли возле входа, злые. Я ждала, пока муж докурит.

— Привет, я Лиза! Мы друг на друг подписаны. — Ко мне подошла симпатичная девушка с темными волнистыми волосами, в стильной кожаной оверсайз-куртке.

Я сразу узнала ее. Я сама на нее подписалась, когда увидела, что мы проходили одни и те же писательские курсы. И тогда подумала: было бы классно с ней подружиться! Но я ведь не умею «дружить первой».

— Нам надо попить вместе кофе! — Она была такой живой и открытой, а я стояла все еще в этой драме, которую мы развязали за завтраком.

— Конечно, я за, я напишу! — Надеюсь, я была тоже достаточно милой.

Через две недели мы поедем с Лизой в Кёльн на Бейонсе. Мечта! И Бейонсе, и Европа с подругой. Наша встреча как редкий удачный мэтч в тиндере — так быстро у нас появились совместные планы. Когда мы встретились на тот первый кофе, мы взахлеб рассказывали друг другу всю нашу жизнь:

— Я жила в Петербурге.

— И я жила!

— Я училась на журналистике.

— А я работала журналисткой.

— Я жила в Париже!

— А я была там и мечтаю там пожить.

Мы жили похожие разные жизни и смотрели на мир будто бы одними глазами. Хотелось как можно больше узнавать про нее. Мы обе так ценим дружбу, но оказались вдалеке от близких подруг. Можно сказать, что умеем одинаково дружить. Вот мы и стали.

По рекомендации Лизы я начала заниматься турецким языком. Два раза в неделю я бегала к турчанке Нилюфер. Я смотрела на сонный город. Утром местные еще более неторопливы, чем обычно, а улочки не многолюдны. Я разглядывала разноцветные дома, смотрела на то, как открываются ставни пекарен, как женщины с верхних этажей спускают на веревке корзинки — туда пекарь положит им свежий симит7.

С