Мир - Лола Джабборова

хоть сколько-нибудь говорил на иностранных языках, ну а истинные профессионалы гребли заказы золотыми лопатами.

Ксения работала в туризме еще с 2010-го, но это лето она ждала всю свою карьеру гида-переводчика. Все подозревали, что народу будет много, но никто по-настоящему не понимал насколько. Весь месяц, что длился чемпионат, совсем не было выходных, или дней простоя, как это называют в среде гидов. Телефон разрывался от предложений провести экскурсию так, что иногда приходилось работать в две смены: Ксения не могла оставить никого без помощи.

Туристы для нее всегда были как дети: она переживала, чтобы они не потерялись, не переутомились, вовремя поели и сходили в туалет, запомнили информацию и уехали домой в полном восторге от города. Это стало ее миссией в этом мире: показать родной город так, чтобы люди с другого конца света, которые мало что вообще знали о России и, может, вообще почти ничего не знали о Петербурге, в конце тура сказали: «Я полюбил Петербург». И у нее это получалось превосходно.

Весь день она взахлеб рассказывала на испанском историю дома Романовых, порой под конец оставаясь без голоса. А вечером, сдав в отель уставших туристов и убедившись, что они уже так нагулялись, что смогут только спать, она шла по центру города и играла в любимую игру лингвистов: угадай язык, только чур не подглядывая флаг. Когда группа фанатов шла сзади, было особенно удобно: сначала улавливаешь язык, потом пытаешься расслышать знакомые слова. Если это какой-нибудь романский язык — так вообще красота: идешь и слушаешь спокойно весь разговор, а как только в толпе возникают вопросы о том, куда идти, поворачиваешься и изумляешь болельщиков знаниями языка и местности.

Потом Ксения спускалась в метро и ехала в свой спальный район, который однажды ее туристы прочитали как «капучино». Но там уже не было этой атмосферы: тишина, никакой музыки, никаких флагов и русская речь. В Купчино не пахло капучино, и только непривычная жара и отсутствие зонтика в сумке напоминали о том, что что-то идет не так, как обычно. Тогда Ксения улыбалась, наслаждалась тишиной, но все же втайне надеялась услышать хоть одно иностранное слово, чтобы помочь заплутавшему иностранцу вернуться в эпицентр футбольного безумия.

Чемпионат мира прошел, футбольные фанаты уехали, но некоторые запоздалые туристы еще посещали город на Неве, осматривая остатки фан-зон и фотографируясь у стадиона.

«Через два года повторим», — говорили гиды, рассчитывая на чемпионат Европы по футболу, запланированный на 2020 год.

«После мундиаля про нас узнали все, теперь поедут еще больше!»

«Растянуть бы их на весь год, а не только летом».

«Против климата не попрешь, скажем спасибо за выбор локации Петру Первому».

Ксения тоже надеялась на повторение успеха года мундиаля, тоже хотела бы работать с туристами круглый год, а не только летом, но на Петра никогда не жаловалась — ему бы это не понравилось.

Туристический сезон — 2019 прошел для города и его гидов хорошо: туристы по-прежнему вспоминали чемпионат мира, тем самым давая гидам новые объекты показа. Ксении очень полюбился этот контраст: вот старый город, вот Нева, но стоит только отплыть по Малой Неве в сторону Финского залива, и вот ты уже как будто попадаешь в город будущего. Стадион прилетел из космоса и приземлился на берегу реки, огромная серебряная кукурузина проросла до неба, и если редкое для города солнце отражается в зеркальных фасадах, то становится еще светлее.

В редкий выходной Ксения любила сидеть на городском пляже в парке 300-летия Санкт-Петербурга. Открывающиеся виды наполняли ее сердце радостью и гордостью, каждый раз она думала, что вот видела же она разные моря и океаны, но ничто не сравнится с этим видом: посмотришь в одну сторону — небоскреб, деловой центр, посмотришь в другую — стадион, центр спортивной жизни города, а впереди — море, ну как море — так, Маркизова лужа, но зато своя. И пусть там воды порой по щиколотку, но зато какой горизонт, а где-то там дальше — при хорошей видимости и чуточке фантазии — Петергоф и бесконечность, целый мир, на который Ксения бы никогда не променяла свое уютное питерское болотце. Этот новый район, по ее мнению, показывал, что у города есть будущее. Да, музей под открытым небом никуда не денется, его мы сохраним, но и приумножим красоту и славу Петербурга, построив новые достопримечательности прямо на берегу моря, как и мечтал когда-то Пётр Первый. В этом осуществлении мечты трехсотлетней давности Ксения видела преемственность поколений и кожей чувствовала, что нет этих трехсот лет между ней и Петром: вот он стоит тут среди деревьев, мечтая о светлом будущем, и вот оно наступило, и он это видит и знает.

Ксения любила город, как любила бы отца, которого у нее никогда не было. Образ Петра Первого и образ города слились для нее воедино, так что у духа Петербурга было конкретное лицо — лицо с портретов Петра. С детства отовсюду на нее смотрел мудрый лик основателя города, и она стала думать, что Пётр и есть ее отец. И хоть его уже нет в живых, он жил в каждом кирпичике, из которых построено его детище. Ксения мысленно разговаривала с ним, просила советов, делилась переживаниями, а город-Пётр ей отвечал. Когда выглядывало солнце — это город ей улыбался, когда шел дождь — город грустил. Характер у него, конечно, весьма меланхоличный — оттого столько слез проливает и так редко улыбается. При этом он может быть очень суров и даже зол: может остановить тебя внезапным порывом ветра, если что-то не понравилось, может снег с крыши сбросить, а может даже «сосулю». «Строгий, но справедливый. Настоящий отец», — думала Ксения.

Зимы Ксения переживала тяжело: предавалась меланхолии вместе с городом, вспоминая лето. Так и жили они: от лета до лета, вспоминая прошлые лета, мечтая о будущих. Город всегда был с ней добр: оберегал от опасностей, защищал от простуды, напоминал не забыть зонт, даже когда все вокруг хлюпали носами, она на удивление держалась молодцом.

Город всегда болел зимой, это казалось нормой: все вокруг ходят, покашливают, сморкаются. Невольно вспоминаются романы Достоевского, чахотка, но ведь все это теперь лечится, считали все вокруг, подумаешь, работа важнее, поеду-ка я в метро, обменяюсь микробами с уважаемыми петербуржцами и гостями города.

Обычно обмен проходил успешно, но не в этот раз. Весь мир заразился неведомой болезнью и слег. В городе затихло метро, опустели улицы. Не было на них больше многочисленных китайских групп, которые всегда так раздражали и