По ту сторону холста - Агаси Ваниев

и обхватил содрогающуюся голову ладонями.

Не обращая на него внимания, Тельцов обратился к следующему автору:

— Слово предоставляется писательнице в жанре детектива — Раисе Кузькиной. Прошу.

Эффектная дама с достоинством кивнула и медленно приподнялась. Первое, что бросилось в глаза участникам конференции — это роскошный наряд писательницы. Красное платье из тонкого шёлка и с глубоким вырезом на груди производило сильное впечатление на представителей мужской половины человечества. Голубые глаза с хищным блеском и надменная улыбка на утончённом лице придавали ей образ роковой красавицы.

— Спасибо, Аркадий Николаевич, — сказала Раиса. — Для тех, кто не знает меня, представлюсь ещё раз: Раиса Кузькина — писательница, автор детективных романов, член Союза писателей, лауреат престижных премий, обладательница титула «императрица детектива», а также…

— Госпожа Кузькина, — взглянув на часы, прервал её Тельцов. — Ждем ваше выступление!

Обиженно взглянув на руководителя, Раиса вынула из папки несколько листов убористого текста.

— Я прочту отрывок из моего нового романа «Пуля в сэконд-хэнде».

Она немного помолчала, входя в образ, потом заговорила негромко, с чувственным придыханием:

«Энрико подошёл к Элизабет и дерзко повернул к себе. Девушка то лихорадочно плакала, то смеялась. Энрико не стал вдаваться в подробности, а приставил пистолет к её виску и крепко сжал поясницу. Слезы и хохот участились. Горе и безумие слились в психоделическом танго. Энрико расстегнул свою рубашку, демонстрируя волосатую грудь, и голосом итальянского мафиози сказал:

— Всё кончено, крошка. Игра подошла к концу. Карты биты, а шахматные фигуры сброшены с клетчатой доски. Убийство, совершённое твоими руками в сэконд-хэнде — доказано.

— О, Энрико, — взмолилась Элизабет. — Как ты узнал?

— Ты оставила улику на месте преступления.

— Какую? Скажи, Энрико!

— Розовый ноготь указательного пальца, который ты удосужилась сломать при использовании револьвера.

— Не может быть! Это невозможно! — подняла истерику Элизабет.

— Ещё как может, пупсик. И боюсь, что следующие десять лет ты проведёшь в четырёх стенах: без маникюра, без парикмахера, без салона красоты.

Спустя мгновение к мосту подъехали полицейские автомобили. Ещё одно мгновение и холодные наручники с характерным стальным щелчком закрылись на запястьях девушки. Молодые полицейские посадили её на заднее кресло автомобиля. Напоследок Элизабет повернула голову и с грустным выражением лица сказала:

— Я люблю тебя, Энрико.

— А я уже нет, — холодно ответил мужчина.

Машина тронулась и через несколько метров скрылась за поворотом. Детектив Энрико остался стоять на мосту. Он смотрел на падающий закат и хрипло проговорил:

— Надо было с парнями поехать на футбол».

Когда Кузькина закончила читать, Тельцов аккуратно снял очки и посмотрел на писательницу ироничным взглядом. Таким ироничным, что в какой-то степени напоминал старого гусара после утомительной беседы с кисейной барышней. Наконец, Тельцов сказал:

— Госпожа Кузькина, вы удивительная женщина. Скажу больше: вы очень удивительная женщина. Нет, право, я просто поражён вами. Будь на моём месте Агата Кристи, и она не смогла бы скрыть искреннее удивление.

Хвалебный отзыв поднял писательнице настроение. Императрица детективов почувствовала себя важной персоной. Прилив эйфории рисовал в воображении непревзойдённый триумф. Но последующие слова быстро спустили императрицу с небес в Дом литераторов поселка Веселухино.

— У вас, Раиса, такая грациозная фигура, такое шикарное платье, такое утончённое лицо и… — Тельцов, намеренно тянул мхатовскую паузу, не без удовольствия наблюдая за реакцией женщины… — И такая чушь на бумажных страницах! Как говорила моя бабушка, хуже этого только манная каша с протухшей селёдкой под шубой, сваленные в одну тарелку.

— Ч-что? — запинаясь, переспросила Раиса. — При чём тут ваша бабушка?

— Да ни при чём, дорогая моя. Не она, а вы написали этот опус. В жизни такой ахинеи не слышал. Сюжет бразильского сериала и тот грамотнее составлен, чем ваше жалкое подобие детектива. Вы вообще слышали, что читали? Барабанные перепонки чуть не лопнули от ваших строк.

— Хотите сказать, что мой текст плохой? — с нотками раздражения спросила женщина.

— Плохой? О, нет! Ужасный! Без нормального сюжета, смысла и русского духа. На кой чёрт вы решили писать про иностранцев, не имея о них ни малейшего представления? Или наших людей не хватает?

— Вы против свободы творчества? — запротестовала Раиса.

— Я против воинствующей бездарности! Когда я прочитал вашу анкету, в частности про членство в Союзе писателей, то представлял себе высокий уровень владения словом. Но как оказалось: образ далёк от идеала.

— Нет, вы не правы! — не сдавалась Раиса. — Я признанный автор женских детективов. А моё членство в Союзе писателей законно. Вот, взгляните!

И Кузькина положила на стол Тельцову удостоверение. Оно было размером со студенческий билет, синего цвета и с эмблемой пера на лицевой стороне.

Тельцов бегло осмотрел документ и с брезгливой усмешкой вернул его Кузькиной.

— Немало повидал я фальшивых писательских билетов за свою грешную жизнь, — произнес он, глядя в зал и иронически разводя руками, — но такую кустарную работу вижу впервые! Печать Союза отсутствует, подпись председателя правления явно подделана, номер билета — старого образца, четырехзначный, а надо — шестизначный, через дробную черту… И, если не секрет, позвольте полюбопытствовать, почему ваш билет синий, а не красный? У переплетчика закончился красный коленкор?

— Я подам на вас в суд!

— Подавайте. С удовольствием приду на заседание и перед свидетелями докажу всю несостоятельность вашего обвинения. Объявляю, что наше издательство впредь не заинтересовано в сотрудничестве с вами. Вопросы есть?

Разгневанная императрица детективов торопливо собрала вещи и, громко стуча каблуками, направилась к двери, прокричав на прощание:

— Я вам ещё покажу! От меня просто так не отвертитесь. Вы ещё пожалеете, что посмели усомниться в моих писательских талантах!

Кузькина выскочила в коридор и хлопнула дверью с таким грохотом, что в зале с потолка посыпалась штукатурка. Ошарашенные журналисты молча переглядывались.

— Ну что, — протирая очки, объявил Тельцов. — Наше мероприятие подходит к концу, и я приглашаю выступить последнего участника — Викентия Белина. Викентий, прошу.

Последний участник литературной конференции представлял собой крепкого телосложения мужчину, в белой рубашке и синих джинсах. Каменное выражение его лица и солнечные очки, скрывавшие глаза, вызывали подозрительность и недоверие.

Взяв распечатанный текст, Викентий Белин посмотрел в сторону журналистов и официальным тоном произнёс:

— Сегодня, в этот солнечный мартовский день, вы услышите отрывок из моего последнего романа, посвященного Гражданской войне с семнадцатого по двадцать второй год. Этот роман объединяет в себе постмодернизм и историю. Я добился сочетания современных тенденций и знаний, впитанных на школьной скамье. Это самый дерзкий, смелый и концептуальный роман, который общество обязано знать.

Автор уверенно начал чтение:

«Они сидели в земляной траншее, держа друг друга за руки. Белогвардеец — поручик Шклеховский. И большевик — пролетарий Ворон. Канонада артиллерийских ударов доносилась с обеих сторон.