Багровый рассвет - Виталий Винтер

Видимо, заметив, что младший урядник помрачнел и хмуро, сосредоточенно запихивает пластиковые, полные латунных смертоносных цилиндриков подарки в опустевшие после боя карманы разгрузки, он добавил:

– Знаешь? Не обижайся, младшой. Оптимисты считают, что магазин наполовину полон. Пессимисты – что он наполовину пуст. Стратеги, как ваш сотник, считают, что патронов много не бывает. Реалисты просто знают, что ими нужно хотя бы уметь пользоваться. – Хорунжий дружески хлопнул его по плечу и добавил, выпрямляясь: – Такие, как ты, реалисты, живут дольше.

Сашку начало колотить от пережитого в шаге от неминуемой смерти, адреналин в крови бурлил. Эту атаку они отбили чудом и хитростью, во многом благодаря запасливости старого сотника. Но было ясно, что «чёрным» не хватило совсем чуть-чуть, чтобы она стала последней для всех в коше, а не только для младшего урядника Заставского. В следующий раз, если ещё хватит сил и отваги, враг, скорее всего, не остановится.

Шестопал встал, обошёл дерево, за которым прятался Сашка, и удивлённо присвистнул:

– Ты посмотри, как расковыряли твой дубок!

Сашка подошёл к хорунжему и удивлённо уставился на странно белевший в темноте ствол. Всё вокруг было усеяно мелкими щепками, а сам дуб – полностью, до белизны, испятнан оспинками от попаданий.

– Повезло тебе! Счастливо, младшой! Будем живы – не помрём! – Шестопал ещё раз увесисто хлопнул его по спине и бесшумно исчез в темноте.

Только сейчас Сашка понял причину странной весёлости хорунжего: его неожиданный командир попросту был рад, что хоть один из тех, кого он уже вычеркнул из списка живых, остался каким-то чудом цел и невредим.

Младший урядник развернул изодранную осколками и залитую уже спёкшейся кровью разгрузку и рассовал всё по своим карманам. В одном из отделений прощупалось нечто твёрдое, прямоугольное, и Сашка с удивлением вытащил измятое, пробитое почти посередине Евангелие от Иоанна. Открыв книжку наугад, он упёрся взглядом в подчёркнутую фразу, высеченную очередной взмывшей в небо осветительной ракетой. На странице, пробитой осколком и залитой кровью только что погибшего паренька, виднелась фраза: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».

Его размышления прервал далёкий рокот грозовых разрядов. Сашка первый раз за долгое время улыбнулся, радуясь тому, что остался сегодня жив, и ещё больше – надвигающемуся, второму за долгое время, дождю.

Но гром не переставал и всё усиливался, равномерно, разрывая полуночную тишину грохотом и визгом. Младший урядник вскочил и, пробежав с десяток шагов до развалин дома, вскарабкался на одну из стен, скрывавшую часть горизонта, где бушевала гроза. Но увидеть, что там происходит, он не успел – огненные стрелы с воем и визгом рассекаемого воздуха уже падали прямо на него, а от далёкого горизонта, им на смену, поднимались всё новые и новые, освещая спокойную гладь моря жёлтыми росчерками.

Первая волна ударила с недолётом – взрыхлив податливый песок пляжа перед Сашкой, подняв в воздух тучи песка вперемешку с телами только что погибших. Упругая и жаркая волна сбила его со стены и кинула в переплетение строительного хлама, донося приевшийся до боли запах сгоревшей взрывчатки и крови из растерзанных трупов на берегу.

Вторая волна, как показалось младшему уряднику, упала прямо на него, и мир окончательно исчез в вое и грохоте. Оставшиеся стены домика рухнули, и Сашку спасло от погребения заживо только то, что упал он между старых брёвен перекрытия, служивших когда-то крышей и полом, провалившись прямо в неглубокий подвал. Едкая пыль от обрушившихся стен вперемешку с вонью взорвавшихся ракет вызвала приступ кашля, от которого младших урядник почти задохнулся. Темнота снаружи уступила место яростным всполохам, превратившим ночь в день – там всё сверкало и грохотало. Земля ходила ходуном словно от частых ударов огромного молота…

Сколько прошло времени, пока светопреставление закончилось, Сашка бы никогда не сказал. Это могло продолжаться и час, и два, и всего пару минут, показавших, что рукотворный Ад на земле не такое уж невозможное явление.

Отплёвываясь и протирая запорошенные глаза, он стал выбираться из подпола. Сашке повезло – после ракетной очереди, накрывшей вторым залпом окраину коша, он отделался лишь лёгкой контузией. Голова гудела, но больше проблем ему доставляли многочисленные порезы и царапины, полученные во время падения.

Вокруг всё радикально переменилось: обе оставшиеся стены дома исчезли, только торчал одиноким зубом остаток угла. Всё пространство окрест было перепахано воронками-кратерами, словно он перенёсся куда-то на Луну, иногда проглядывавшую в разрывах туч. Где-то совсем близко, на самом краю сознания, резко перестукивали частые выстрелы.

Остаки строений посёлка пылали – все они, в основном возведённые из дерева, высохшего до состояния пороха за десятилетия под палящим солнцем, моментально вспыхнули от попаданий ракет.

Внезапно из дымной пелены за спиной Сашки выскочили две фигуры, и он даже не успел повернуть в их сторону ствол своего АК, как те оказались рядом с ним. Но это, как и в прошлый раз, оказался хорунжий Иван Шестопал, но теперь ещё и в компании с Робертом Тельмановым. Они были все серые от пыли, а на круглой, как бильярдный шар, голове бунчужного белел свежей перевязкой толсто намотанный бинт – весь в тёмных пятнах крови. За их спинами всё ещё продолжались взрывы, медленно перемещающиеся по периметру их жидкой обороны и отрезая от основных сил, держащих позиции с южной стороны.

Оба, тяжело дыша, повалились рядом с Сашкой на груду кирпичных осколков. Хорунжий с удивлением округлил глаза, показавшиеся ещё больше на чёрном от копоти лице под изуродованным осколками забралом шлема, и пробормотал:

– Ну, ты и везунчик сегодня, младшой! Второй раз, считай, с того света возвращаешься.

Внезапно Шестопал резко привстал на правое колено, с хрустом разломив щитком наколенника кусок шифера, и прицелился в темноту перед собой, пытаясь что-то разглядеть впереди. Через мгновение он резким движением отбросил в сторону шлем и крикнул:

– Огонь по берегу! Там «невидимки»!

Они, разом рассредоточившись за развалинами, открыли огонь, испятнав темноту перед собой сверкающими гирляндами трассеров. И сразу же оттуда сверкнули близкие огненные бабочки ответного огня – немного, но они уже вспыхивали со всех сторон, явно беря в полукольцо чудом уцелевших бойцов. Островники дёрнулись в разные стороны, рассредоточиваясь – и вовремя: сразу несколько мелькнувших в начинающем светлеть небе ребристых цилиндриков гранат упали на груду битого кирпича, где ещё секунду назад они укрывались.

Сашка успел упасть за поваленный бетонный столб, оплетённый ржавой проволокой, но что-то резко ужалило его в уже и так раненую руку, и в разодранный рукав заструилась тёплая струйка крови. Однако времени обращать внимание на очередную рану не оставалось – главное, что рука пока продолжала исправно, хоть и с вязкой, тягучей болью работать. Дав несколько коротких очередей наудачу, он лихорадочно принялся искать новую позицию в нагромождении воронок и развалин. Хорунжий же с бунчужным исчезли где-то в чиркающей штрихами трассеров темноте, и о том, что они ещё живы, напоминал только частый перестук их очередей, резко отличавшийся от лая десантных штурм-винтовок «чёрных».