Золотая тень Кёнигсберга - Дина Якшина

Янтарный комбинат, который «вырос» из прииска Штантиена и Беккера, представлял собой сложный промышленный комплекс с теплоцентралью, 60-метровыми заводскими трубами, водоохладителями, обогатительной фабрикой, мастерскими, цехами по переработке янтаря и т. д. и т. п.

В Пальмникене, население которого росло как на дрожжах, активно велось строительство. В 1892 году (ещё на деньги компании «Штантиен и Беккер») была построена евангелическая кирха. Для её сооружения использовались огромные валуны и фигурный кирпич, а сама она являлась как бы уменьшенной копией капеллы Святого Георга в саду королевского замка Монбиньон под Берлином. Витражи в кирхе были выполнены на тему местных сюжетов, внутреннее убранство — в романском стиле.

Кирха имела два колокола (именных — от Штантиена и Беккера), в ней был установлен орган. В послевоенное время, при советской власти, в кирхе располагались — поочерёдно — клуб, бильярдная, спортзал и склад. Надо ли говорить о том, что ни орган, ни витражи не сохранились? В 1991 году полуразвалившееся здание было передано Русской православной церкви и освящено как храм Казанской Иконы Божьей Матери.

В Пальмникене были построены также вокзал, больница, водонапорная башня, охотничий дом… а в прибрежной зоне в конце XIX века на месте старого усадебного сада был разбит парк. Вдоль центрального спуска к морю были посажены краснолистные буки, багряник японский, серебристые тополя.

От старого сада сохранилась липовая аллея, а украшением парка стало североамериканское тюльпановое дерево. Летом на нём появляются необычные цветы: похожие на тюльпаны, только зеленоватые и с крупным оранжевым пятном у основания. А листья этого дерева по форме напоминают музыкальный инструмент — лиру. Отсюда пышное латинское название «лириодендрон». Этому дереву уже около 120 лет. Сейчас оно — символ парка в Янтарном (а сам парк ещё в 1985 году был отнесён к памятникам природы).

Но, увы, в историю XX века Пальмникен вошёл не только как янтарный рай, в котором расцветает тюльпановое дерево.

С момента вступления советских войск в Прибалтику нацисты начали свозить в Восточную Пруссию узников латвийских, эстонских и литовских концлагерей. Только из Каунаса было вывезено около 9000 евреев, а из Риги — 16 000. Осенью 1944 года нацисты забеспокоились: советскими войсками вот-вот могли быть освобождены заключённые концлагерей в Гердауэне (пос. Железнодорожный, Правдинского района)… И тогда было решено уничтожить узников-евреев.

Есть версия, что место для «акции» — штольни шахты «Анна» — подсказал гауляйтеру Восточной Пруссии Эриху Коху директор кёнигсбергских янтарных заводов Герхард Раш. Непосредственными исполнителями были назначены штурмбанфюрер Курт Горпиг и начальник отдела по делам евреев гауптштурмфюрер Вильгельм Зонненшайн.

15 января 1945 года начался «марш смерти». При 20-градусном морозе тысячи измождённых узников под конвоем эсэсовцев (и служивших у нацистов украинцев, эстонцев, литовцев, бельгийцев, французов) двинулись навстречу гибели. Их убивали уже по дороге: стреляли в каждого, кто шёл слишком медленно, кто совсем ослаб, хромал… В ночь с 26 на 27 января 1945 года — за три дня до полного окружения Кёнигсберга советскими войсками! — колонна добралась до Пальмникена. В дороге погибло более 2000 человек.

Большая терраса с видом на Балтийское море у «Шлосс-Отеля», 1941 год

Узников загнали в огромный слесарный цех. Голодные, с отмороженными руками и ногами, люди ждали конца. И вот ведь — в фашистской Германии, где свирепствовало гестапо, нашлись немцы, которые собрали для узников хлеб и картошку, принесли, сумели тайком передать…

Директор пальмникенских янтарных предприятий Ландман и управляющий имениями Файерабенд, майор, награждённый орденом во время Первой мировой войны, публично воспротивились уничтожению узников в штольнях янтарного комбината. Да, их протест ничего не изменил в судьбе приговорённых к смерти, но он БЫЛ. И он достоин Уважения.

…Вечером 31 января 1945 года узников выгнали из слесарного цеха, построили в колонну и объявили, что их доставят на суда для дальнейшей транспортировки в Германию. Но на берегу моря по колонне был открыт автоматный и пулемётный огонь. Спастись удалось только нескольким: они бежали под покровом ночи. Расстрелянных захоронили в больших могильниках в окрестностях Пальмникена.

Сейчас напротив бывшего ствола шахты «Анна» установлен обелиск.

Ну а второй пальмникенский «след» в истории XX века, — безусловно, версия о том, что в шахте «Анна» спрятана Янтарная комната.

Надо сказать, что в недрах её действительно может скрываться всё что угодно. Никто как-то вот даже не удивился, когда в марте 2000 года в карьере работающий гидромонитор «вымыл» из массива грунта… остатки старинного деревянного судна. Примерно XVII века. Специальная комиссия признала его ценным археологическим памятником… но полномасштабные исследования штолен и штреков «Анны» так и не произведены. А ведь известно, что в последние месяцы войны к шахте несколько раз подъезжали машины, тяжело нагруженные ящиками, производилась разгрузка, а район работ был оцеплен военными патрулями, стрелявшими во всё, что движется, без предупреждения.

Даже если в шахте и не прятали злополучную комнату — там может был схоронен янтарный клад. Не зря же в начале пятидесятых годов коллекционеры скупали в Янтарном у местных жителей янтарные шахматные фигурки, подсвечники, барельефы, черенки ножей и ложек — всё работы старых мастеров! Видимо, кто-то из местных напал на «янтарную жилу», наткнувшись на какой-нибудь тайничок…

Впрочем, Янтарная комната давно уже превратилась в артефакт наподобие чаши Грааля. Столько всего вокруг неё «накручено»… что лучше ей никогда не находиться. Иначе — неизбежно разочарование: ведь прекрасна и сладостна лишь несбыточная мечта…

Замок Шаакен был построен в 1270 году на месте прусской крепости Зоке. Крепость, расположенная на побережье Куршского залива, перешла во власть Тевтонского ордена ещё в 1255–1256 годах, сразу после завоевания Самбии рыцарями-крестоносцами.

Земля вокруг замка была поделена между Орденом и самбийским епископом. Позднее она получила название «Шокин», возможно, происходящее от прусского «шокис», что означает «трава» (окрестности здесь до сих пор болотистые, поросшие камышом).