Когда в Чертовке утонуло солнце - Алексей Котейко

прибыли в ваше распоряжение, — отрапортовал Иржи.

— Уже наслышан, Резанов. Хвалю. Для первого раза — очень достойно. У меня только один вопрос: вы, младший страж, бессмертны?

— В каком смысле? — не понял Максим и, встретив грозный взгляд Брунцвика, поспешил добавить:

— Пан командор?

— В таком, что вы ушли на пост без доспехов. Жить надоело? Или решили, что можно обойтись без какой-нибудь конечности, зато за ранение выплатят?

— Никак нет, пан командор. Виноват.

— Пан Шустал, проводите младшего стража к квартирмейстеру и проследите, чтобы ему выдали положенный комплект. Резанов!

— Слушаюсь, пан командор!

— Как снарядитесь — отправляйтесь на кладбище. Я так понимаю, чувствуете вы себя вполне бодро, на ногах держитесь уверенно. Будете моим личным связным при рабби Лёве, пока он работает там. Рабби обещал быть на месте примерно через час.

— Слушаюсь, пан командор. Разрешите вопрос?

— Разрешаю.

— Почему я?

Рыцарь смерил парня усталым взглядом.

— Потому что вы не местный, Резанов. Вы вне здешнего круга интриг, интересов и персон. Совершенно посторонний и — хочется надеяться — беспристрастный наблюдатель. А ещё вы вчера в одиночку вполне сносно держались против своры тварей во главе с прожорой. Пусть даже это была маленькая прожора, но всё-таки.

— Вообще-то она не была маленькая, — ляпнул Максим, но тут же смущённо смолк: ему вдруг показалось, что командор сейчас решит, будто младший страж набивает себе цену.

— То есть? — быстро спросил Брунцвик.

— Прошу прощения, пан командор. Прожора — это то, которое с глазками и ртами, как ком слизи?

— Оно самое.

— Сначала прожора была высотой этажа в два. Я её… ну, вроде как сжал.

В комнате повисло молчание. Шустал ошарашенно смотрел на приятеля, а Брунцвик вдруг присел на край своего стола и скрестил на груди руки, с интересом разглядывая подчинённого.

— Сжали? До того размера, в котором её застали ваши товарищи?

— Именно так, пан командор.

Рыцарь задумчиво кивнул.

— Стало быть, решили всё-таки рискнуть. И как? Ощущаете последствия?

— Вроде бы ничего не ощущаю, пан командор, — Макс позволил себе слегка пожать плечами. — Разве что синяки. Которых при этом не вижу.

— Это мелочь, — махнул рукой Брунцвик. — Ну, тогда тем более отправляйтесь к рабби Лёву. Вдруг ваш талант ему пригодится.

* * *

Квартирмейстер, попеняв парню за отправленную в ремонт погрызенную пику, повёл Максима внутрь склада, где на одном из многочисленных стеллажей были сложены кирасы, шлемы и элементы доспехов. Похоже, у ночной вахты было принято сберегать снаряжение минувших эпох, потому что среди прочего Макс заметил несколько кольчуг, один изрядно заржавевший топфхельм с плоским верхом и накладным латунным крестом на лицевой части, и даже что-то вроде лорики римского легионера.

Покопавшись среди всего этого добра, Макс под ворчание старичка всё-таки отыскал вполне приличную, пусть и давно не знавшую чистки, кирасу, на которой, правда, ещё требовалось заменить ремни и выправить вмятину на правом боку. К кирасе были добавлены наплечники — от набедренников парень сознательно отказался, вспомнив свой ночной забег, и решив, что в случае повторения такой гонки лишнее железо только помешает. Квартирмейстер предложил ему кабассет с наушниками, но Максим подумал о внушительной фигуре пана Модрова и попросил у старичка черепник. Тот хмыкнул, однако отыскал для парня подходящий по размеру шлем, и доверительным тоном посоветовал:

— У Вифлеемской часовни работает шляпник, пан Шешер. Ночным стражникам делает хорошую скидку.

Кузнец пообещал, что кираса будет готова за полчаса и Макс, в точности следуя указаниям командора — не соваться впредь в дело без доспеха — отправился к порекомендованному квартирмейстером пану Шешеру, у которого и купил себе кожаную широкополую шляпу. По-соседству, в лавке ювелира, парень перебрал несколько десятков разномастных брошей, но в итоге остановился на бронзе, решив, что серебро, а уж тем более золото, будет слишком вычурно для младшего стража. Завернув поле шляпы с правой стороны вверх, Макс сколол его с тульей очень реалистично выполненной головой рыси.

Встретившийся ему по возвращении в казарму Шустал одобрительно хмыкнул, оценивая обновки, и спросил:

— А перо?

— Некогда было искать перья, — отмахнулся Максим.

— Так их и не ищут. Они сами тебя находят.

— Ты о чём?

— Да так. Потом поймёшь. Стало быть, пока нету? Ну, ничего. Отправляешься?

— Уже. Кирасу только заберу.

— Удачи!

* * *

Младший страж шагал по улице на юг и не мог сдержать гордой улыбки, когда некоторые встречные пражане провожали его заинтересованными взглядами. Теперь-то никто не принял бы Макса за неуклюжего деревенщину, как это случилось накануне. Накануне! Всего-то сутки тому назад, но Максиму казалось, что миновал чуть ли не месяц. Он рассеянно потёр щёку и подумал, что пора бы побриться. Или лучше отрастить бороду?

Благостные размышления прервала замаячившая впереди кирпичная стена кладбищенской ограды. До ротонды Святого Креста от кордегардии было рукой подать, но когда улица, сперва отклонившаяся от реки, снова изогнулась ближе к берегу Влтавы, обстановка вокруг изменилась, словно по волшебству.

Дома здесь стояли только по левой стороне, похожие на угрюмо нахохлившихся птиц, а справа шёл пологий речной берег, затапливаемый в весеннее половодье. Тут и там на заливном лугу виднелись низкорослые кривые деревца, высоченная трава, уже местами пожелтевшая и подсохшая, да какие-то колючие кустарники. Когда-нибудь и в здешнем мире, возможно, должен был появиться ухоженный парк на поднятой насыпным грунтом и укреплённой от наводнений набережной Влтавы — но сейчас это была дикая пустошь, в которой обитали только звери и птицы, да вдалеке, у самой кромки воды, виднелись крыши двух-трёх рыбацких хижин. Приблизившись, Максим увидел расставленных вдоль стены на удалении друг от друга стражников. Некоторые из них приветственно кивнули, узнав новобранца, вчера бывшего на построении.

Привратницкая обнаружилась на южной стороне изрядно запущенной, местами покосившейся и растерявшей верхние кирпичи, ограды. Ворота кладбища были заперты на цепь, замкнутую тяжёлым амбарным замком, который успел приржаветь и к звеньям, и к прутьям решётки. Всё указывало на то, что погостом для захоронений давным-давно не пользуются по назначению. Над оградой поднимались могучие деревья, и только когда Макс вошёл в маленькую калитку сбоку от главных ворот, среди тянущихся к небу стволов стали видны искрошившиеся и позеленевшие от мха могильные плиты.

Возле двери привратницкой стояли трое. Невысокого толстенького пана Бубла — при «дневном» свете стало видно, что на лице у него всё-таки не шерсть, а роскошная кустистая борода