Ловец снов - Стивен Кинг

— И нашей тоже, — добавил Джоунси.

— Наверное, ты прав.

— Мне так совестно, что мы бросили его на столько лет.Подумать только, он свалился с лейкемией, а мы, мать нашу, даже не знали…

— Знали, — коротко возразил Генри.

Джоунси взглянул на него, подняв брови.

— Эй, Генри! — окликнула Карла. — Какой тебе бургер? Хорошопро…

— Только не сырой! — крикнул он в ответ.

— Есть, сэр, как прикажете, сэр! Будь лапочкой, возьмималыша, а то в этой сосиске уже больше земли, чем мяса. Забери его и отдайотцу.

Генри сбежал по ступенькам, выудил Ноэла из-под стола иотнес на крыльцо.

— Ени! — весело пискнул полуторагодовалый Ноэл.

Генри замер, ощущая, как по спине бежит ледяной холодок.Словно перед ним вдруг встал призрак.

— Ее, Ени! Ее! — визжал Ноэл, для пущего убеждения тычаГенри в нос извалянной в грязи сосиской.

— Спасибо, подожду своего бургера, — отказался он, несбавляя шага.

— Не оцес мою асику?

— Генри будет есть свою, солнышко. Но, пожалуй, стоит взятьэту пакость. Как только остальные будут готовы, получишь новую.

Он выкрутил сосиску из ручонки малыша, плюхнул его на колениДжоунси и снова устроился на ступеньке. К тому времени, как Джоунси выковырялиз пупка своего сыночка горчицу и кетчуп, тот почти спал.

— То есть как это «знали»? — подступил Джоунси к другу.

— Оставь, Джоунси! Может, мы бросили его или пытались, нодумаешь, Даддитс когда-нибудь покидал нас? Ты веришь этому после всего, чтослучилось?

Джоунси покачал головой. Очень медленно.

— Кое-что забывалось, кое-что мы переросли, но мы навекотравлены той историей с Ричи Гренадо. Она разъедала нас, совсем как ОуэнаАндерхилла — тот случай с разбитым блюдом Рейплоу.

Джоунси не нужно было спрашивать, что за случай: в Вайомингеу них было бесконечно много времени, чтобы рассказать друг другу недостающиечасти истории.

— Знаешь, есть старое стихотворение о человеке, пытавшемсяобогнать самого Бога, — задумчиво протянул Генри. — «Небесная гончая». Даддитс,конечно, не был Богом, упаси Господь, но он был нашей гончей. Мы бежали быстро,как могли, но…

— Так и не смогли вырваться из Ловца снов, верно? —договорил Джоунси. — Никто из нас так и не сумел. А потом пришли они. Байрум.Безмозглые споры в космических кораблях, созданных другой расой. Это все, чемони были? Все, чем были?

— Думаю, мы никогда не узнаем. Прошлой осенью мы нашли ответтолько на один вопрос. Веками мы смотрели на звезды и спрашивали себя, одни лимы во вселенной. Что ж, теперь мы знаем, что не одни. Большая радость, ничегоне скажешь! Джерритсен… помнишь Джерритсена?

Джоунси кивнул. Разумеется, он помнил Терри Джерритсена,флотского психолога, из той команды, что допрашивала их в Вайоминге. Он ещелюбил подшучивать над тем, как типично для дядюшки Сэмми засунуть его в такуюглушь, где ближайшая вода — коровий пруд Ларса Килборна. Джерритсен и Генристали близкими — если и не друзьями, то лишь потому, что не позволяла ситуация.Пусть с Джоунси и Генри хорошо обращались, все же в Вайоминге они не простогостили. Зато Генри Девлин и Терри Джерритсен были коллегами, а подобные вещивсегда имеют значение.

— Джерритсен с самого начала предполагал, что ответыполучены на два вопроса: мы не одни во вселенной и не единственные разумныесущества во вселенной. Я всячески старался убедить его, что второй постулатоснован на ложном посыле, все равно что дом, построенный на песке. Не думаю,что до него дошло, но мне, похоже, удалось посеять в его душе зерно сомнения.Чем или кем ни были байрумы, они не кораблестроители, а раса, построившаякорабль, вполне могла исчезнуть. Или превратиться в байрумов.

— Мистера Грея глупым не назовешь.

— Нет, он удивительно поумнел с той минуты, как пробрался втвою голову, с этим нельзя не согласиться. Мистер Грей был тобой, Джоунси.Украл твои эмоции, твою память, твою любовь к бекону.

— Я теперь его в рот не беру.

— Почему-то это меня не удивляет. Он похитил твоюиндивидуальность, а это включало и вывихи подсознания. Все, что ты любил вужастиках Марио Бейвы и вестернах Серджио Леоне, все, что питается страхом инасилием… старина, мистер Грей обожал это дерьмо. И почему бы нет? Все этопримитивные орудия выживания. И как оставшийся последним из своего вида вовраждебной среде, он хватался за любое орудие, до которого мог дотянуться.

— Дерьмо собачье, — бросил Джоунси. На лице явственноотразилось отвращение, которое он питал к этой мысли.

— Ничего подобного. В «Дыре в стене» ты видел то, что иожидал увидеть, все, что вбил себе в голову, — пришельца из «Секретныхматериалов» — тире — «Близких контактов третьего рода». Ты вдохнул байрум… Вневсяких сомнений, это и было единственным физическим контактом. Но ты оказалсяполностью невосприимчив к нему. Как, насколько нам теперь известно, не менеепятидесяти процентов представителей человеческой расы. Подхватил ты нечто вроденамерения — направленной вслепую директивы. Блин, для этого нет слова, потомучто не существует слова для них. Но, думаю, он проник в тебя, потому что тыповерил, будто он там был.

— Хочешь сказать, — начал Джоунси, глядя поверх головкиспящего сына, — что я едва не уничтожил человечество из-за типичного случаяистерической беременности?

— Нет, конечно же, нет, — помотал головой Генри. — Будь этотак, все прошло бы бесследно, не тяжелее, чем… чем… простуда. Но мысль омистере Грее застряла в тебе, как муха в паутине.

— Вернее, в Ловце снов.

— Да.

Оба замолчали. Скоро Карла позовет их есть сосиски игамбургеры, картофельный салат и арбуз, под голубым щитом бесконечнопроницаемого неба.

— Скажешь, все это совпадение? — не выдержал Джоунси. — Чтоони случайно очутились в Джефферсон-тракт, как раз в то время, когда там был я?И не только я! Ты и Пит с Бивом. Плюс Даддитс всего в паре сотен миль к югу, незабывай. Потому что Даддитс связывал нас. Удерживал вместе.

— Даддитс всегда был обоюдоострым мечом. С одной стороны —Джози Ринкенхауэр, Даддитс-спаситель, Даддитс-герой. С другой — Ричи Гренадо —Даддитс-убийца.

Только Даддитсу требовались мы. Чтобы помочь найти. Чтобыпомочь убить. Я в этом уверен. Мы обладали более глубоким подсознанием. Питалиего ненавистью и страхом, боязнью, что Ричи Гренадо действительно достанет нас,как обещал. В нас всегда было больше тьмы, чем в Даддитсе. Злости в нем былоровно настолько, чтобы поставить колышек на несколько цифр назад, и то, большечтобы позабавиться. Все же… помнишь тот случай, когда Пит нахлобучил Даддитсукепку на глаза, и тот влепился в стену?