Русско-турецкая война 1686–1700 годов - Андрей Геннадьевич Гуськов

время благодарственной службы звонили в колокола на Иване Великом. После этого описание победы было отправлено в другие города «ко архиереем, и к воеводам, и к приказным людем» для того, чтобы там отслужили соответствующие молебны[2244]. 15 августа рассылку описания победы повторили через Разрядный приказ. Власти настаивали на самом широком освещении данного события. К примеру, в грамоте к воеводе во Владимир предписывалось, чтобы он «в Володимере и в уезды послал в монастыри к архимандритом, и к игуменом, и во все церкви к протопопом, и к священником, чтоб они были в Володимер в соборную церковь, также и володимерским помещиком и вотчинником, московским и иных всяких чинов людем, и володимерцом дворяном и детем боярским, и земскому старосте с посацкими людми всех чинов градским жителям велел быть в соборную ж церковь»[2245]. Когда же все перечисленные люди будут собраны в церкви, им полагалось зачесть вслух описание победы, а потом отслужить молебен. Включенный в разрядные документы перечень населенных мест, куда отправляли аналогичные грамоты, однозначно свидетельствует о том, что информация об осаде и взятии Азова проникла во все уголки России[2246].

Однако традиционные способы прославления царских побед не удовлетворяли Петра. Вскоре после взятия Азова появилась идея устроить небывалое зрелище — триумф для взявших город войск. Судя по всему, она озвучивалась и в осадном лагере сразу после падения крепости. Об этом говорит послание неизвестного автора из Азова, которое было отправлено сразу после захвата города, опубликовано в какой-то из немецких газет, а потом вернулось в Москву. Его перевод включили в сводку курантов от 11 ноября. Статья начиналась словами «Победа! Победа! Победа!». Далее шли четыре строчки стихов, а ниже — известие о результатах боев. Для нашей темы интересно ее окончание: «И все пречестное собрание выхваляло зело чреззвычайное великодушное дерзновение сего храброго Гектора (речь идет о царе. — Авт.) и намерило единогласно к безсмертной чести его триумфальную дугу восставити, которую пречестный в предбудущей почте узрит»[2247]. Данная фраза говорит о том, что автор текста находился на некоем «собрании» после взятия Азова, где и было принято решение о постройке триумфальной арки. Скорее всего, автором идеи был кто-то из «немецкого» окружения царя.

20 августа 1696 г. по пути из-под Азова Петр I написал Виниусу о необходимости устроить войскам триумфальный въезд в столицу по европейскому образцу[2248]. Впрочем, первенство в этом триумфе должно было принадлежать не царю, а полководцам — адмиралу Ф. Я. Лефорту и воеводе А. С. Шеину. Триумфальная арка была возведена за Большим каменным мостом через Москву-реку[2249]. 30 сентября Виниус, стоя на ней, зачитывал краткое стихотворное приветствие каждому из двух полководцев[2250].

7 ноября, чуть больше месяца спустя после триумфального возвращения армии в Москву, к прославлению царя подключилось дипломатическое ведомство. Посольский приказ приготовил и отправил А. Никитину в Варшаву специальную записку о победе под Азовом и связанных с этим событием празднованиях. Данную информацию следовало донести до сенаторов, а также цесарского и венецианского посла. До нашего времени сохранился сильно попорченный черновик этого листа. С точки зрения описания триумфа самое интересное в нем то, что приветственные слова, оказывается, говорились не только Лефорту и Шеину, но и другим военачальникам[2251]. Так, сообщение о московском триумфе распространялось по официальным каналам в Польше.

Ближе к середине ноября в Москву стали приходить опубликованные в европейских изданиях поздравления с победой и описания триумфа. Любопытно, что в них большое внимание уделяется казни бежавшего в 1695 г. в Азов к туркам Якова Янсена. 18 ноября государю зачитывали куранты с известием о том, что «немецкого пушкаря Якушку» казнят, как Степана Разина[2252]. 7 декабря 1696 г. Петр слушал две сводки курантов с сообщениями о том, что в Москве состоялся триумф, а привезенного Якушку «зело на высокой телеге с виселицею» казнят[2253]. 16 декабря государь вновь слушал обширное, объемом почти в 3 тыс. знаков современного набора, сообщение о триумфе и казни Якушки[2254]. Власти предпринимали серьезные пропагандистские усилия для того, чтобы показать — неудачное окончание осады 1695 г. стало результатом предательства, а не ошибок командования.

В 1697 г. тема триумфа оставалась для московских властей актуальной. Сразу после Нового года Никитин отчитался, что рассказывал о победе под Азовом и триумфе польским сенаторам[2255]. Кроме того, русский посол добился того, что сообщение о триумфе появилось в одной из местных рукописных газет. Текст публикации был прислан в российскую столицу 15 января 1697 г.[2256] До православных центров Речи Посполитой известие о победе русского воинства под Азовом дошло без помощи резидента. В частности, монахи виленского Свято-Духовского монастыря во главе с виленским старшим П. Пашкевичем-Толоконским, отправляя в Россию миссию с жалобами на гонения от католиков и униатов и просьбами о помощи, в письме на царское имя (от 6 января 1697 г.) поздравляли Петра I с «преславной победой», желая, чтобы царь («камень веры») «христо ненависнаго зловернаго бисурманскаго … беснуючагося Голиафа, до конца победил, обезглавил» и освободил «крепкою своею и побидоносною деснецею православных християн, в лютой работи агаранской стенящых, плачущых и ридающых». Называя Петра «новым Моисеем» и пресветлейшим «нашим» монархом, виленские монахи призывали его: «да потопиши измаилтянов и высокоумнаго их фараона (султана. — Авт.) во мори богомерзкой его крови, избавляюще лютой работы род избранный християнский»[2257].

В Москве чествования Петра в 1697 г. также продолжались. Братья Лихуды, учителя греческого языка, составили для царя по правилам риторики новую «похвалу»[2258]. Решили повторить и триумф. Сделали это в форме потехи на сырной неделе 13 февраля. За городом на пруду у села Красное поставили триумфальные ворота, а также изображения Азова и каланчей[2259]. Об этой потехе, сопровождавшейся фейерверками и салютами, мы знаем в подробностях благодаря ее изображению на гравюре А. Шхонебека, сохранившейся в единственном экземпляре в Рейксмузеуме в Амстердаме. На ней указана дата 12 февраля 1697 г. (см. цв. вклейку, рис. 16)[2260]. Проблемой в датировке этой гравюры оставалось то, что Шхонебек поступил на русскую службу во время пребывания Великого посольства в Амстердаме, уже после того, как произошли описываемые события. Противоречие снимается, если обратить внимание на введенную в научный оборот еще И. П. Козловским черновую запись Виниуса, касающуюся триумфального въезда в Москву 1696 г.: «к Витцену листы триумфальных врат и с надписанием, как и где что было…»[2261]. Получается, что Виниус отправлял рисунок празднества с триумфальными вратами бургомистру Амстердама Н. Витсену, а тот передавал его местному мастеру