Нуреев: его жизнь - Диана Солвей
Шрифт:
Интервал:
Осенью 1982 года, после пятилетнего перерыва, Рудольфа снова пригласили в Королевский балет – танцевать в нескольких постановках, включая «Баядерку», «Жизель», «Аполлона», «Блудного сына» и постановленный им третий акт «Раймонды». Нуреев также поставил «Бурю» – свою первую оригинальную новую работу для труппы. В один из дней Рудольф встретил Монику Мейсон, незадолго до этого ушедшую со сцены. «Вы больше не желате танцевать?» – удивленно спросил он свою бывшую партнершу. Нет, поправила Рудольфа Моника, она больше не могла танцевать из-за преследовавшей ее практически постоянно боли. «Если бы вы хотели танцевать, – возразил Нуреев, – то не обращали бы внимания на боль».
И все же он начал задумываться о том, чем заняться по завершении исполнительской карьеры. После нескольких лет поисков он приобрел в Вирджинии ферму, которую запланировал со временем превратить в танцевальную академию; Рудольф надеялся, что преподавать в ней будут Фонтейн и Брун. Эта академия обещала стать для него идеальным прибежищем в преклонном возрасте – местом взращивания нового поколения танцовщиков и передачи им традиций, добытых ценою упорного труда. Время от времени Нуреев повторял: скоро ему нужно будет оставить сцену. Но его друзья отлично понимали: он ждал от них возражений. Михаэль Биркмайер, протеже Нуреева и звезда балета Венской государственной оперы, подвозя однажды вечером Рудольфа из венского аэропорта до отеля «Империал», сделал ошибку, согласившись с танцовщиком. «Да, конечно, остановитесь, пока вы еще на вершине, – поддакнул он ему. – Уйдите королем балета!» На следующее утро Биркмайер поинтересовался у Рудольфа: задумывался ли он над их разговором. «Прекратить танцевать? – набросился на него Рудольф. – Ты что, спятил? Придурок! Это была твоя идея, а не моя».
И Нуреев продолжал танцевать – из вечера в вечер, из года в год, то в одной стране, то в другой. «Это моя жизнь, – сказал он репортеру. – Вокруг так много способных, образованных, культурных людей, которые мечутся, пытаясь угадать свое предназначение. И не могут себя найти. А у меня есть цель в жизни». Друзья Рудольфа это хорошо понимали и оправдывали его желание оставаться на сцене. Жаклин Онассис даже пренебрегла своим отвращением к прессе и приехала к танцовщику в «Дакоту», когда тот давал интервью репортеру «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Жаклин «благоговела перед ним», как и он перед ней. «По-моему, Рудольф – герой, – твердо заявила она. – Он танцует вопреки времени. Перед вами человек, который будет танцевать, пока сможет – до самого конца, до последнего вдоха».
В то же время Нуреев искал другие способы самовыражения. Он попробовал себя в музыкальной комедии, появившись как танцующий и поющий мужчина в телешоу Джули Эндрюс, и снова попытался стать кинозвездой, снявшись в раскритикованном шпионском триллере Джеймса Тобэка «На виду». Рудольф сыграл в нем агента спецслужб, прикинувшегося знаменитым скрипачом и соблазнившим фотомодель только для того, чтобы использовать ее как приманку для поимки главаря террористической группы. Однако на этот раз Нуреев уступил первую строку в титрах и афишах Настасье Кински – чувственно-прекрасной звезде фильма Романа Поланского «Тэсс», которую Ричард Аведон сфотографировал с питоном, обвивавшим ее обнаженное тело. В действительности именно Кински выбрала на роль главного героя и своего партнера Рудольфа, увидев фотографию молодого Нуреева на складе киноафиш в Голливуде. А Тобэк сразу поддержал ее выбор, заметив, что Нуреев и Кински «могли бы быть близнецами». И полетел в Лондон, чтобы в три часа ночи прочитать Рудольфу сценарий в круглосуточном ресторане. К рассвету Нуреев согласился сниматься у Тобэка. Только режиссер не уточнил, что «На виду» был «фильмом Настасьи», и танцовщик «немного расстроился, убедившись в этом сам».
Он бы расстроился еще больше, если бы узнал, что продюсеры фильма были решительно настроены против него с самого начала. «Валентино» потерпел фиаско, твердили они. А Дэвид Бегельман, по словам Тобэка, даже спросил: «Неужели мы не можем найти на эту роль американского гетеросексуала?» Продюсеры «полагали, что зрители воспринимали Нуреева гомосексуалистом. И предлагали мне три десятка других имен, что означало: “Возьмите любого, только не Нуреева”», – рассказывал потом режиссер. Но выбор Тобэка был окончательным. А на его решение повлиял не фильм «Валентино», а телеинтервью Рудольфа, в которых режиссер разглядел «необычную, ненормальную, извращенную сущность. [Нуреев] не представал на экране традиционным романтическим героем, как можно было бы ожидать. В нем сквозило странное безумие, которое он не мог скрыть»[288].
Согласившись на гонорар в двести тысяч долларов наличными за двадцать три дня работы, Нуреев за неделю до съемок неожиданно потребовал повысить его еще на сто пятьдесят тысяч. У Тобэка, с трудом изыскавшего средства на свой фильм, не осталось иного выхода, как заплатить Рудольфу из своего собственного заработка. Сами съемки прошли вполне гладко; Тобэк и Нуреев часто обедали вместе на съемочных площадках в Париже и Нью-Йорке. Выпускнику Гарварда и бывшему преподавателю английского языка, Тобэку запомнились «продолжительные беседы» с Рудольфом о Достоевском, Малере и философии: «Что бы я ни читал, он уже интересовался этим или даже уже знал. Редко что-то новое оставалось им незамеченным». Тема секса привлекала танцовщика не меньше, чем сам сексуальный контакт. И он с пристрастием «допрашивал» Тобэка о его половой жизни. «Его интересовал секс в любых проявлениях. Он мог прервать ланч ради того, чтобы кого-нибудь подцепить, и всегда возвращался с улыбкой на лице». Прочитав письма Флобера из Египта, Рудольф заявил журналисту: «Секс служил для Флобера освобождением. И для меня он тоже освобождение… да-да, освобождение».
Зная, что у Настасьи Кински были «романтические представления о Нурееве», Тобэк надеялся передать их на экране. Рудольфу нравилась Кински, но, когда режиссер попытался поощрить его интерес к ней, танцовщик ответил полушутя: «Скажите ей пришить себе член и отрезать сиськи, тогда я об этом подумаю». В результате Тобэк переделал их единственную любовную сцену, заставив Рудольфа играть смычком скрипки на ее теле. Во время зимних съемок Рудольф постоянно жаловался на усталость и беспокоился о том, что стареет. Тобэк и Кински были поражены, услышав от него однажды: «Я уже не так красив, как прежде». И поспешили заверить его в обратном.
Довольный своей игрой, Нуреев энергично рекламировал фильм на разных ток-шоу и пригласил Жаклин Онассис на премьерный показ на Манхэттене. Но
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!