Наследие аристократки - Даниэла Стил

Выходные Лоутон, как всегда, провел на яхте. У Валери на воскресный вечер были планы. Она сказала, что будет ужинать с друзьями, и Филипп подумал о мужчинах ее возраста, преимущественно вдовцах, которые ухаживали за матерью. Но Валери не интересовали романы, и к мужчинам она относилась как к друзьям. Мама не раз говорила ему, что единственный мужчина, которого она любила и будет любить, – это его отец, и Филипп верил ей, потому что помнил, как счастливы они были вместе. Валери ужинала с ухажерами, но свиданиями это никогда не называла.

Дома Лоутона ждала кое-какая работа, но по дороге он все равно заехал к матери, предварительно позвонив. Валери сказала, что уже вернулась и ждет его. Она предложила сыну бокал вина, а когда Филипп отказался, стала готовить чай. Валери вела себя необычно тихо, и он спросил, все ли у нее в порядке.

– Да, все хорошо, – быстро ответила мама, но это прозвучало неубедительно.

– Как прошли выходные? – Ее взгляд был мрачным, и это тревожило Филиппа.

– Вчера я ходила к Винни.

– И как все прошло? – Он знал, что его тетя порой бывает невыносимой – злой, самодовольной, холодной.

Валери печально улыбнулась:

– В стиле Винни. Она болеет, и настроение у нее не самое лучшее. – И стало еще хуже, когда Валери заявила, что мать их никогда не любила и, возможно, лгала насчет старшей сестры.

– Ты святая, – с чувством произнес Филипп. Он всеми силами старался избегать встреч с тетей и уже много лет назад бросил попытки построить с ней более-менее приличные отношения.

Они поговорили о выставке художников Южной Америки – Валери ходила на нее в выходные, и ей понравилось – и еще об одной, которая открывалась в Метрополитен-музее. Только после этого она перешла к теме, которая интересовала ее больше всего. Валери пока не хотела открывать сыну всей правды, и потому самым непринужденным тоном произнесла:

– Я думала о твоем аукционе, на котором будут продаваться драгоценности из ячейки. Может, это звучит странно, но я хотела бы посмотреть на фотографии этой Маргериты – на все, которые у тебя есть, если это возможно. Ты сказал, что напечатаешь некоторые в каталоге, но я хочу увидеть их все. История этой женщины не выходит у меня из головы. Она умерла совсем одна, хотя раньше вела роскошную жизнь и была женой графа. Чувствую, это вдохновит меня еще на одну картину. – Валери старалась придать своему интересу творческий, а не личный оттенок.

Филипп задумался, а потом ответил:

– Этих фотографий совсем немного, и завтра я должен вернуть их. У меня обед с сотрудницей суда. Уверен, ей запрещено передавать кому-либо эти фотографии, потому что суд отвечает за документы, письма и другие вещи из ячеек. Но эта девушка – очень милая, проходит в суде юридическую практику, и, если ее попросить, она, наверное, сделает копии фотографий. Я поговорю с ней. – Филиппу казалось, что он говорит о Джейн самым обычным тоном.

Но Валери хорошо знала сына и сразу же обратила на это внимание:

– Похоже, ты встречаешься с ней не только затем, чтобы вернуть фотографии. Я права?

Слова матери удивили Лоутона. Она порой читала его мысли, и это пугало Филиппа, особенно в детстве. Валери всегда знала, когда он замышлял какое-нибудь озорство.

– Конечно, нет. Джейн мне очень помогла. И я видел ее всего два раза, в банке. – Филипп говорил убедительно, однако Валери чувствовала, что тут скрывается нечто большее.

– Иногда этого достаточно, – с улыбкой проговорила она и продолжила: – В общем, поговори с этой девушкой насчет фотографий. Я бы хотела на них посмотреть. – Валери пока не хотела рассказывать сыну о своих подозрениях насчет умершей старшей сестры. Но ее тон был слишком настойчивым, и это насторожило Филиппа. Он тоже очень хорошо знал свою маму.

– Есть какая-то серьезная причина, о которой я не знаю? – спросил он.

– Нет. Просто история Маргериты меня зацепила. Я очень сочувствую этой женщине. В старости она осталась одна и без денег, но почему-то продолжала хранить драгоценности. Наверное, они много значили для нее, напоминали о мужчине, который их подарил. Похоже, тут скрывается история большой любви.

– Я об этом не думал, – признался Филипп. – Мне казалось, она хранила украшения из-за их ценности.

– Нет, ты не прав. Иначе она давным-давно бы все продала. – Валери помнила, как сын рассказывал о ее последних днях и каким печальным был этот рассказ. Теперь она постоянно думала о Маргерите ди Сан Пиньели.

– Неужели тебя не удивляет, что у вас одинаковые девичьи фамилии? – спросил Филипп. Вопрос, как говорится, не в бровь, а в глаз.

– Не очень, – осторожно ответила Валери, – хотя я не отрицаю, что мы можем быть как-то связаны с ней.

Она неопределенно покачала головой и, резко встав, понесла чашки на кухню. А когда вернулась, то сменила тему разговора. Валери очень надеялась, что ее просьбу выполнят и девушка из суда, о которой говорил Филипп, сделает ему копии фотографий. Больше она не говорила об этом деле, чтобы не привлекать внимание сына. Валери даже точно не знала, что ищет. Просто надеялась, что если они с Маргеритой и вправду окажутся сестрами, то сможет найти на снимках какие-то подсказки. Во всяком случае, Валери хотела действовать. С позавчерашнего вечера она думала только об этом. И то, что Винни яростно отрицала ее идею, еще сильнее разжигало в ней любопытство. Валери не терпелось увидеть Маргериту ди Сан Пиньели – пусть даже на копиях старых фотографий, которые долгие годы лежали забытыми в банковской ячейке.

На следующее утро, еще до встречи с Джейн, Филипп отправил электронное письмо в парижский офис «Картье» насчет архивных данных. Он знал, что эта фирма хранила рабочие наброски украшений, особенно тех, которые создавались для богатых и известных клиентов. В «Картье» гордились своими архивами.

В письме Филипп объяснил, что их аукционный дом будет продавать очень дорогие украшения, которые создавались в 40–50-х годах прошлого века и принадлежали графине ди Сан Пиньели. Он также написал, что она больше двадцати лет прожила с супругом в Италии, и добавил, что, скорей всего, украшения были выпущены в единичных экземплярах. Он хотел знать, кто их заказал, когда и по какой причине. Также его интересовали цены, по которым их продали, происхождение камней, – в общем, все, что дополнит каталог и вызовет интерес у покупателей. Лоутон попросил переслать ответ ему на электронную почту и написал, что приедет в Париж в конце марта, чтобы провести один важный ювелирный аукцион в парижском отделении «Кристис». Если это возможно, то он с радостью встретится с директором архива во время этой поездки.

Письма примерно такого же содержания Филипп отослал фирме «Ван Клиф энд Арпелс», и у него осталось еще время, чтобы сделать пару звонков, пока не наступило время обеда. Он заканчивал последний разговор, когда Джейн появилась в холле аукционного дома – внушительном помещении с высокими, в три лестничных пролета, потолками и фресками на стенах. Лифт доставил ее на шестой этаж, где размещался ювелирный отдел. Конечно, мисс Уиллоуби удивила роскошь вокруг. Джейн ожидала увидеть обычное офисное здание, но Рокфеллер-центр, в котором дом «Кристис» располагался на протяжении уже двадцати лет, оказался совсем другим.