Плейбоев не ревнуют - Мишель Селмер

— У нее были шрамы, — произнес Грэм. — Я имею в виду, на коже. Помню, как спросил ее о них, а она только отмахнулась, сказала, что сама поранилась, потому что неуклюжая. Наверное, в глубине души я понимал, что она лжет. Но, видимо, не хотел взглянуть в лицо правде.

— Синтия проявила неосторожность и забеременела. Она знала, что отец ее изобьет. За год до этого забеременели две ее одноклассницы, и тогда отец сказал ей, что, если такое произойдет с ней, он сам позаботится об этой «проблеме» — с помощью кулака в живот. А потом убьет парня, который изнасиловал его дочь.

Она знала, что он сдержит это обещание, и понимала, что ей придется уехать, но она не могла просто исчезнуть, потому что он попытался бы ее найти и прикончить.

— О господи, — пробормотал побледневший Брукс, похоже осознав тяжесть ситуации. — А ее мать?

— Она ушла, когда Синтии было пять. Не могла больше выносить побои и оскорбления.

— И просто оставила дочь с ним? Почему?

— У нее не было выбора. Он бы никогда не позволил ей забрать Синтию, и она боялась, что, если попытается, он убьет их обеих.

— И поэтому наша мама сменила имя, — сказал Грэм.

— Она не только сменила имя. Все в Кул‑Спрингс знают, что Эми Джо Тернер отправилась купаться на озеро Виспер и не вернулась. Ее вещи лежали у воды. Тело не нашли, но ее признали погибшей.

Карсон недоверчиво покачал головой:

— Наша мать инсценировала собственную смерть?

Саттон обратил к нему болезненное, усталое и ужасно печальное лицо и кивнул.

Роман, знавший Саттона как бессовестного казанову, был поражен глубиной чувств, которые тот испытывал к Синтии, и почувствовал к старику жалость.

— У нее не было выбора, — повторил Саттон.

— А наш отец? — спросил Грэм. — Ты знаешь, кто он?

Саттон покачал головой:

— Она не назвала мне его имя, но я знаю, что он жил в том же городе. И еще она как‑то раз сказала, что вы двое очень на него похожи. Не сомневаюсь, что с этими сведениями Роман сможет его отыскать.

— Он вообще знает, что мы существуем? — спросил Грэм.

— Нет. Синтия так и не рассказала ему о своей беременности.

Теперь Роман понял, почему Саттон не захотел, чтобы Грейси присутствовала на этой встрече. Об интрижках ее отца по Чикаго ходили легенды. Однако рассказывать перед лицом собственной дочери о том, как он не только изменил ее матери, но любил другую женщину, было бы слишком неловко.

Как будто прочитав его мысли, Саттон обратил взгляд на Романа:

— Мои дочери не должны ничего знать.

И что же ему ответить Грейси, когда та спросит его об их встрече? Хотя, пожалуй, Грейси не станет настаивать, если сказать ей, что информация конфиденциальна, что речь идет о работе.

Братья хотели скорее узнать имя своего отца, а Роман — разгадать загадку, и все же, когда Ньюпорты ушли, он ненадолго задержался, надеясь поговорить с Саттоном наедине.

— Хочешь что‑то еще мне сказать? — спросил Саттон, увидев, что он медлит.

Роман остановился у его кровати, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Ты хорошо поступил, рассказав им.

— Я это сделал не ради них. — Старик выглядел таким слабым и бледным, что Роман испугался, не собирается ли он прямо сейчас отойти в мир иной. — Я это сделал ради памяти Синтии. Не могу допустить, чтобы правда о ней умерла так же, как и она сама.

— Ты и в самом деле ее любил.

— Любил и потерял. Но это моя вина. Я не должен был ее отпускать, но отпустил. И мне пришлось с этим жить. Я разрывался между тем, чтобы уйти к любимой женщине, и тем, чтобы потерять семью, которую любил не меньше. Хоть это и не всегда было очевидно.

— Да, кстати, о семье. Поздравляю с успешной разведывательной миссией. Грейси отлично справилась.

— Надо полагать, ты этого не одобряешь.

— Слабо сказано.

— Все, что я делаю — каждое мое решение, — идет во благо моей семьи, — отрезал Саттон.

Он и в самом деле эгоистичный ублюдок. Хотя на самом деле Роману следовало бы его поблагодарить. Ведь они с Грейси снова сблизились именно из‑за его махинаций.

Да уж, если он хотел, чтобы Роман оставил ее в покое, то не мог придумать ничего менее действенного. Саттон был не в восторге от него еще до первого скандала и вряд ли изменил мнение теперь. Но он же видел, как Грейси отреагировала на его поведение в тот день в его кабинете. Видел, что она вся дрожит от избытка чувств. Черт, да он и позвал ее на встречу явно только затем, чтобы побесить Романа. Так почему он тогда решил рискнуть тем, что они могут опять сойтись?

Негромкий храп сообщил Роману, что Саттон уснул.

Да и какая разница? Саттон скоро умрет, а Грейси очень четко задала вектор их отношений. Они будут хорошими друзьями, как и раньше, и плюс — небольшой бонус в виде потрясающего секса.

Какой здравомыслящий мужчина откажется от такого предложения?

После встречи Роман ей не позвонил. Грейси решила, что он не может говорить о том, что на ней произошло. Ну что ж, она понимала, что такое конфиденциальность. В индустрии моды тоже повсюду процветали промышленный шпионаж и интриги. Бизнес есть бизнес.

Что бы там ни случилось, отец явно не хотел, чтобы она об этом узнала. Но Грейси все‑таки умирала от любопытства. Она разрывалась между желанием узнать правду и смутным ощущением того, что лучше оставаться в неведении. Единственное, что ей точно было известно, — Саттон действительно передал Роману информацию, которая могла помочь ему в поисках отца Грэма и Брукса. Ева позвонила и рассказала ей об этом. Но она тоже не представляла, о какой именно информации идет речь.

Грейси решила, что если бы Саттон хотел ей что‑то рассказать, то сделал бы это сам. Поэтому, когда Роман заехал за ней вечером, она не стала касаться этой темы. Подобный разговор мог его смутить, а Грейси хотелось, чтобы вечер прошел хорошо. Несмотря на то что с воскресенья они каждый день говорили по телефону, ни у него, ни у нее не хватало времени, чтобы увидеться — они были слишком заняты работой.

Но сегодня они будут вдвоем. Роман собирался сводить ее в один из самых модных ресторанов Чикаго. И один из самых дорогих. И похоже, что он торопился — вел машину как ненормальный, резко срезая углы и наплевав на скоростные ограничения.

— Ресторан никуда не убежит, — заметила Грейси, стискивая поручень на дверце, когда Роман опять повернул на слишком большой скорости.

Роман бросил взгляд в ее сторону и иронично усмехнулся:

— Зачем покупать спортивную машину, если нельзя развлекаться?

— Есть тонкая грань между развлечением и идиотизмом, — отозвалась Грейси. Она знала, что Роман любит пощекотать себе нервы и практически лишен страха. — Я бы хотела добраться до ресторана живой. Если это тебя не затруднит.