Девушка, которая читала в метро - Кристин Фере-Флери

– Смотря на что спорить, – лукаво ответила Заида. – Взрослые пари – это не шутки. Спорю на путешествие.

Жюльетта в изумлении вскинула брови:

– На путешествие? Но я не знаю…

– На путешествие все равно куда. На стройку за школой. К тем большим башням, я их однажды видела по пути к зубному. Не важно куда. Путешествие – это когда отправляешься в такое место, где никогда не был.

– Хорошо, – прошептала девушка; у нее защемило сердце.

– А ты на что споришь?

Жюльетта сглотнула. Нет, она ни за что не расплачется перед этой маленькой женщиной, мечтавшей о таких близких далеких краях, считавшей выход за пределы квартала редким дорогим подарком.

– На то же.

Чудесная улыбка, озарившая лицо Заиды, стала для нее одновременно и наградой и наказанием.

– Завтра я опять спущусь в метро, – заверила она.

– И проедешь всю линию, от конечной до конечной.

– Всю линию, договорились. В оба конца.

– Несколько раз?

– Несколько раз, если хочешь. А зачем?

– Так лучше, вот увидишь.

Честное слово, эта девочка была слишком похожа на своего отца.

Заида оказалась права, Жюльетта поняла это сразу, как только стала, задыхаясь, карабкаться по лестницам, ведущим на платформу. Да, она трусила. Большая сумка оттягивала плечо: она взяла с собой четыре книги, одна была очень толстая, наверно русская, она не посмотрела на заглавие. Тяжесть успокаивала ее, служила якорем в море теснившихся вокруг человеческих тел. Она успела забыть, как их много. Забыла запахи, порой назойливые, топчущиеся ноги, недовольное ворчанье, опущенные глаза, когда по вагону через каждые две-три станции проходит бомж-попрошайка с протянутой рукой или заунывно повторяющий одну и ту же просьбу. Забыла тряску, бряканье, звоночки, черную пасть туннелей, внезапный поток света, когда поезд выскакивает на виадуки и по лицам скользит солнечный луч, отразившийся в окне или на фасаде здания.

Уткнувшись лбом в стекло, она покачивалась в одном ритме со всеми. Открыла одну из своих книг, очень черный роман, засасывающий внимание, словно водоворот, но время от времени рывком выныривала из него, когда ее касалась чья-нибудь рука или локоть, когда в тесном пространстве раздавался слишком громкий смех, когда надоедливые басы, громыхавшие в наушниках какого-нибудь пассажира, примешивались к звукам, которые она воображала себе, читая.

Она читала до конечной, раз в жизни не боясь пропустить остановку; это было непривычно, но удобно.

Станция “Насьон”. Она осталась одна, сидела, не поднимая глаз от страниц. Потом вагон тронулся в обратный путь. Она не пересаживалась на другое место. Город снова раскидывался под ее рассеянным взглядом – она не вынимала палец, заложенный между страниц, опять и опять раскрывала их, возвращаясь к своему герою, худенькому блондину с его невинной жестокостью, всеми силами жаждущему любви[11]. Подземелья, где он сражался, сливались с картинами, дрожащими за стеклом, по которому хлестали струи дождя, – бесформенными, угловатыми картинами, чьи смешавшиеся краски рождали обманчивое, мимолетное мерцание.

Город, или, вернее, его зеркальное отражение, тот же самый, по ту же сторону от путей, Жюльетта прежде не замечала, но когда поезд шел в сторону площади Звезды, ей всегда больше нравилось смотреть на Сену в правое окно, она всегда туда смотрела, а вечером садилась так, чтобы взгляд скользил по волнам, если повернуть голову влево по направлению движения.

– Ты совсем ку-ку.

Жюльетта подскочила. Она сама могла бы произнести эти слова, они, похоже, уже родились в голове, но голос принадлежал Хлое.

Хлое, сидевшей напротив – в кислотно-зеленом костюме и с розовым шейным платком в цвет помады.

– Я тебе тыщу раз пыталась звонить.

Жюльетта отогнала от себя воспоминание о мобильнике, что был похоронен под грудой еще не расставленного “Большого Ларусса XIX века” в пятнадцати томах – книжного раритета в переплете из лицевой кожи.

– Я… По-моему, у меня батарейка сдохла.

Она даже не врала. И тем не менее чувствовала себя виноватой.

– Я на тебя уже целый час смотрю, – сказала Хлоя. – Ты доехала до “Насьон”, уткнувшись в свою книжку, а теперь едешь обратно. Чем это ты занимаешься? Пашешь на Управление общественного транспорта? Опросы проводишь, да? Замечания собираешь? Заметь, я бы предпочла этот вариант, а иначе тебе, зайка, прямая дорога в психушку.

Жюльетта невольно улыбнулась. По Хлое она тоже скучала. По ее диким прическам, кривоватым зубам, ее улыбке, сумасшедшим шпилькам и бесцеремонным замечаниям. Даже по ее маниакальной страсти к интернет-магазинам и катастрофически безвкусным одеяниям.

– Ты на меня больше не сердишься? – спросила она с легким беспокойством.

– Сержусь? За что?

– За книги.

– Какие книги? А, те… Нет, конечно, я теперь другим занимаюсь, лапочка. Только ты можешь придавать значение такой… – Хлоя вдруг нахмурилась, словно вспомнив что-то полузабытое: – Вот ты сказала… Ты мне, уходя, оставила книгу. На столе. Точно?

– Да, – ответила Жюльетта. – Ты прочитала?

– Более или менее. В общем, да.

Она оглядела других пассажиров, состроила гримасу, потом прошептала, прикрыв рукой рот:

– Ага, прочитала. Даже целиком.

– И как?

Жюльетте не хотелось показаться назойливой, но она буквально сгорала от любопытства.

Хлоя горделиво выпрямилась и распушила шейный платок.

– И так, что я уволилась.

– Ты тоже?

– Я тоже. И знаешь чего, мне показалось, что книжка со мной согласна. Даже что она меня подбадривает. Подталкивает. Тебе-то это небось нормально, а вот мне…

На последнем слоге ее голос сорвался, а в расширенных глазах мелькнул едва ли не страх, как будто она только сейчас осознала, что над ее сознанием проделали какую-то операцию или загипнотизировали без ее ведома.

– И чем ты сейчас занимаешься? – спросила Жюльетта с легкой тревогой.

От Хлои можно было ожидать чего угодно: что она открыла контору по выгуливанию экзотических животных в XVI округе (специализация – гигантские ящерицы), или рекламирует модели эротического белья садомазо, или организует посещения парижской канализации с шумовым оформлением, или организовала круглосуточную доставку коктейлей виски-кири-киви[12] на велосипеде…

– Учусь печь. И делать макияж. И бухучету, – перечислила Хлоя. – Знаешь, это меня home staging на мысль навел. И твоя книжка.