Русское сокровище Наполеона - Людмила Горелик

До музея они добежали, держась за руки. Дальше Юрка пошел домой, писать очередную заметку, а она на работу. Входя в музей, постаралась пригасить сияние на лице. «Надо о чем-нибудь плохом подумать — для равновесия», — решила она.

Плохого было хоть отбавляй. В конце концов, ничего не прояснилось, никаких похитителей они не нашли. Истоки и мотивы окруживших их загадок были абсолютно непонятны. К ней в квартиру залезают второй раз за две недели. Юрка без работы и под подозрением в воровстве. Завитушка и та исчезла. Скорее всего, именно завитушка была причиной второго ограбления. Но кому она нужна? Зачем? И что прикажете делать?

Владимир Олегович с утра пошел в Исторический, так что Машино опоздание осталось незамеченным. Аллочка с Таней, пользуясь его отсутствием, пили чай. Стали рассказывать, как здорово вчера посидели, как пришли уже поздно вечером Генкины друзья-художники. Она кивала и вставляла нужные реплики.

— Ты, Маш, какая-то не такая сегодня, — сказала внимательная Таня.

После чая научные сотрудники углубились в бумаги, а Маша пошла проводить экскурсию. Хорошо знакомый текст она произносила совершенно без вдохновения, автоматически. Нет, не на пользу работе все эти приключения, а любовь особенно. Что же делать? Маша не знала, что будет дальше, и думать об этом не хотела. Нет, не будет думать.

После экскурсии она позвонила Алеше. Нужно было выяснить, не уходил ли Якуб из дома после четырех и знал ли он о Машиной находке. Начала, конечно, как обычно, — с вопросов о детях, о Вале.

— Дети во дворе играют, Валя там же, на них любуется.

— А Якуб?

— Якуб с утра ушел, после завтрака. Поехал на Окопное сегодня, теперь он там склеп Кущинских ищет. Это далеко, обедать, сказал, не придет.

— А вчера после обеда он был дома? Он слышал наш разговор о той железке, которую я нашла?

— А какой здесь секрет? Слышал, конечно. Ближе к вечеру он пошел в костел. Когда вернулся, рассказывал о костелах в Польше и в США, довольно интересная получилась беседа. Когда ты к нам придешь?

— В выходной обязательно постараюсь! И с Якубом очень хочу встретиться, передай ему. А то я его и не вижу совсем.

Вот и весь разговор. О втором ограблении Маша решила пока не говорить даже при встрече — только лишние волнения для всех, Алеша все равно ей не сможет помочь. Потом расскажет, когда разъяснится.

А у Якуба все-таки есть какая-то тайна, уж больно загадочный. Господи, не мог же Якуб к ней в квартиру залезть, замок взломать? Хотя что там взламывать, гвоздем открывается. Все равно — не мог. Не такой человек Якуб. А откуда она знает, какой он человек? И что у него за тайна? Что ему этот склеп дался? Да просто не понятна нам ментальность поляков: для них, может, история семьи, рода — это все. Мы и не помним, что был склеп, а для них это самое важное. Но если Якуб вне подозрений, то кто же? И зачем? Что этому вору нужно?

Маша в задумчивости сидела над бумагами. Взялась помочь Аллочке описать экспонаты, но не шло дело никак. Вот такая сегодня из нее помощница, ничего в голову не лезет. Добрая Аллочка заметила, забрала у нее бумаги — сиди, думай о своем. Захочешь — потом расскажешь.

Только снова задумалась — вспомнила, что к двум часам ей в полицию. Полицейские, которые увезли Солнцевых, так вчера велели. Хорошо, что вовремя вспомнила. Ей назначили на два, а уже полвторого. Маша не стала говорить никому о полиции — пошла как бы на обед. Отделение недалеко.

Ждать совсем не пришлось. Сразу приоткрыла дверь, а там сидит один из двух, что к ней приходили, лейтенант Демочкин. Хорошо хоть не Демин. Демина Маша побаивалась, он был суров. Демочкин ее встретил как старую знакомую. А ведь так и есть, в третий раз встречаются.

Он рассказал о ходе расследования. Солнцевых с приятелем уже отпустили. У них алиби, хоть и не совсем твердое. Но как свидетели они оказались полезны. Вот какая картина открылась из их показаний. Дальше Демочкин читал по бумажке, делая некоторые устные вставки специально для Маши.

— Вчера в четыре часа дня Андрей и Александр Солнцевы, а также их знакомый Евгений Бурилкин, все трое временно не работающие, почти совершенно трезвые (денег не было) поднимались по лестнице на второй этаж в квартиру номер пять, принадлежащую Солнцевым. Из шестой квартиры, из вашей то есть, гражданка Макарова, выходил незнакомый гражданин. Описание гражданина: лет пятидесяти, рост примерно метр восемьдесят, одет прилично, лицо приятное, с правильными чертами, волосы темно-русые, в руках портфель. Особых примет не заметили. Судя по виду, портфель не тяжелый. Они ничего плохого не подумали — мало ли у Машки, виноват, у хозяйки квартиры Марии Макаровой, знакомых. Однако выходящий из квартиры гражданин, увидев их, сильно смутился. Сказал, что он родственник гражданки Макаровой, одну вещь вчера забыл и за ней вернулся, но просит об этом никому не говорить и на него не показывать. И дал им 100 рублей, на каковую сумму они вечером и выпивали. После его ухода они еще задержались на площадке: хотели зайти в квартиру номер шесть, поскольку дверь тот родственник не запер, — только посмотреть, конечно, что там есть, а ничего не брать. Но с третьего этажа спускалась Ирина Савина, проживающая в квартире номер десять, поэтому они заходить не стали, а пошли сразу в магазин. По показаниям Ирины Савиной, она именно в то время, какое показали Солнцевы и Бурилкин, пришла в квартиру номер шесть, чтобы занять у Марии Макаровой стакан сахара, и обнаружила квартиру Макаровой открытой, а вещи вынутыми из шкафов и разбросанными.

Демочкин оторвался от листа и аккуратно положил его в лежащую перед ним папку.

— Так что, гражданка Макарова, скорее всего, это действительно кто-то из ваших знакомых. Подтверждается и тем, что не взяли ничего. Есть у вас знакомые с такими приметами?

— Нет, — сказала Маша, — с такими приметами никого не знаю. Ума не приложу, кто бы это мог быть. Но ведь действительно не взяли ничего.

Из полиции Маша пошла в музей. Когда шла по Блонью, зазвонил телефон. Юлька! Юля Симонова, однокурсница и лучшая подруга. В студенческие годы они почти все друг другу рассказывали, сидели на занятиях обычно вместе. Преподаватели удивлялись: так не похожи, а дружат! Рядом с Юлей Симоновой — высокой, стройной, с правильными чертами лица и ясными серыми глазами, с густыми русыми волосами до талии — Маша казалась серой мышкой. Симпатичной, в общем, но малозаметной. Симонова, староста группы, была очень деятельна и всегда уверена в себе. Макарова, напротив, держалась в тени, инициативу проявляла редко и легко тушевалась. Учились обе хорошо, но Юля была ярче, талантливее. И вот, две такие разные, дружили.

Теперь они встречались реже. Юлька уехала в Москву, родители ее тоже туда перебрались. В Смоленске осталась бабушка.

— Юлька! — обрадовалась Маша. — Ты где сейчас?

— В Смоленске! На роликах катаюсь.

Это было давнее Юлькино увлечение. Она и в студенческие годы приходила по вечерам сюда, на площадь возле Блонья, — здесь все катаются. Вот и сейчас несколько человек разъезжали за оградой сада.