Голубиная книга 2 - Ирина Боброва

Но жены уж и след простыл. Тут Велес перед Сварогом предстал, и своё раздражение рассерженный райский управитель на него излил:

— Нет времени, говоришь? Да у богов времени, что грязи — черпать, не перечерпать! Семья, говоришь?! А что все мы одним миром мазаны, не слыхал? Все мы в том али другом колене родичи, а потому семья! А что ты, Велес, перед Ярилой и Усладом долг неоплатный имеешь, ты о том забыл? Забыл, а?! Обязан ты озорникам своим появлением на свет. Если бы шутники Ярила и Услад щуку родильную корове Зимун не подсуропили, знали бы, кто такой Велес?! Знали, спрашиваю?!

Делать нечего, не поспоришь тут. Расцеловал Велес жену свою милую Дубраву и сынишку, да отправился чужих сыновей вызволять, чужому родителю в помощи не отказал, а потому зова своего батюшки не слышал.

А Сварог, проводив Велеса, в заглянул дупло и рассерженно крякнул. Это надо ж — печь не топлена, обед не приготовлен, дел домашних невпроворот, а жены нет. Она, видите ли, беседу приватную ведёт! И ведь как выразилась, как красиво обозвала — «приватную»… По мнению Сварога, так проще сказать, то не беседа вовсе, а шашни обычные. Но умно выразилась супруга, очень умно!

Раздражение всё сильнее охватывало райского управителя, уже места от ревности не находил.

— Толи посуду побить?… — Проворчал он. — А что, супружнице моей это действо шибко помогает, особливо, когда её самая натуральная злость охватывает. Проверенное средство, лекарства не надо, тарелочку хрясь об пол — и снова у неё душа поёт. Может, оно и мне сгодится раздражение снять? — Взял покинутый муж фарфоровое блюдо, расписанное лебедями, павлинами да прочими птахами невиданной красоты, замахнулся, но вовремя вспомнил, что тарелки бить — исключительное право Лады. Вышел Сварог из дупла, снова по ветви туда — сюда забегал. Супруге своей он, конечно, доверял, но тут ситуация исключительная сложилась — не утерпел, решил проверить.

Лада с Зевсом недалёко беседовали, на нижних ветвях дуба солнечного устроились амуры разводить. Райский управитель ярусом вышепритаился в густой листве, ветки над собой шалашиком сомкнул, только нос наружу торчит. Даже бороду на всякий случай в руке сжал: а ну как свесится, доказывай потом, что ты не следил, и вообще супруге доверяешь?! А как доверять тут? Как?!!

— Ишь, как заливисто смеётся кокетка, — шептал ревнивец, не замечая, что бороду в косичку заплёл, а теперь узлы из неё вяжет. — Эх, Ладушка, да пошто ты из моей душеньки верёвки вьёшь? А братец мой многоюродный — то, галант недоделанный, перья распушил, грудь выпятил да павлином перед чужой женой ходит!.. — Шипел он, слушая, о чём говорят на нижней ветке.

— Да я молнии дальше всех метаю, — хвастался Зевс, — люди зря громовержцем не назовут!

— Ой, — всплёскивала ладошками Лада, — и землю пробить можешь?

— Да запросто!

— Не верю! Молния и сама по себе стукнет, так землю и пробивает.

— Подумаешь, я как кину молнию, так насквозь земную твердь пробью! — Не унимался хвастун. — Вот до самого земного центра и пробью!

— Ниже царства Пекельного? Не верю!

— Да я!.. Да ты!.. Да смотри!!!

Хлопнул Зевс в ладони, молнию сотворил да с размаху на землю поднебесную кинул.

— Ну, и где след от той молнии? — поинтересовалась Лада, вопросительно изогнув дугой соболью бровь.

— Да не так скоро же, вот прилетит на землю, потом под свод земной уйдёт, и дальше сквозь толщу земную пробьётся, — ответил Зевс и, уверенный, что сразил собеседницу демонстрацией силы божественной, присел рядышком да руку на плечо ей положить вздумал. Но Лада рассмеялась, встала и говорит:

— Вот как до центра земного разлом от молнии дойдёт, так поговорим. А сейчас мне пора — супруг вон на соседней ветке притаился, уж от ревности, аки козёл, всю бороду изжевал.

И она пропала.

— Да што ж как козёл? И ничего не козёл… Где ж видано, чтоб козлы бороду жевали? — проворчал Сварог, отправляясь следом за женой. Поднялся он к дуплу родовому, голову только в дом сунул, как тут же блюдо об его голову стукнулось — то самое, что он пожалел разбить. Вздохнув, глядел, как лебеди с павлинами да прочие птахи заморские осколками осыпаются.

— По совести рассудить, так это я тебе за шашни амурные с Зевсом всыпать должон!

— По совести рассудить, так этой самой совести у тебя отродясь не было, и видно уже не будет! — Закричала в ответ Лада. — Где ж это видано — слежку за верной женой устанавливать? Подслушивать да подглядывать? Да будто это у меня на каждом углу по ребёнку незаконному прижито? — И, не долго думая, ещё одно блюдо на мужнину голову обрушила.

— Да что ж ты, Ладушка, я ж просто мимо шёл, — примирительно сказал проштрафившийся муж, с удивлением замечая, что оправдывается. — И потом, ежели б просто беседовала, а то ведь — приватно, кто ж знал, что это такое?

— Глупый ты, хоть и главный, — ответила Лада, которой на самом деле его ревность очень польстила. — Батюшке твоему, Роду Светлому, обещала я, что под тем, кто плюнул, земля разверзнется. Вот и договаривалась о том с родственником. Царь Вавила неуважение проявил, ему сквозь землю в Пекельное царство и дорога!

Сварог подумал, что, может, и верно поступили, а всё же осадок нехороший остался. Райский управитель тут же успокоил совесть, решив для себя, что цель оправдывает средства, но всё равно казалось, будто и он, и супруга его, в чём выпачкались.

Глава 5

Солнце жёлтым блином из — за горизонта выскочило, к небосводу прилипло. Лучи мир осветили, сквозь кроны деревьев просочились, по травке пробежались. Пичуги, свету да теплу радуясь, расчирикались. Живность лесная да луговая в траве шуршит, дела ежедневные справляет, корм на зиму запасает. Змей Горыныч навстречу солнцу даже глаз не открыл, только крепче зажмурился.

— Морду — то из грязи вытащи, Озорник, — лениво проворчал Старшой — главная змеиная голова.

— Не грязь то, а тина прибрежная, — огрызнулась левая голова. — К прохладе тянусь, на что имею право.

— Утро ясное, солнце красное, по небу синему катится, теплом одаряет. Всё гармонией пронизано, а вы, вместо того, чтобы покоем проникаться и энергией напитываться, собачитесь, — укорила братьев третья голова змея Горыныча — Умник.

— Я б сейчас чем бы посерьёзнее напитался, — вздохнул Озорник, жмурясь на солнце.

Со стороны посмотреть, так и не заметишь змея, если б не фиолетовый гребень вдоль спины. А так — вершина холма, да и только! Изумрудная чешуя поблёскивает, с летней травой сливается. Прельстившись