Грань дозволенного - Василий Михайлович Подкованный

хитрые лазейки и просчитывал свои ходы наперёд, как опытный шахматист. Но сейчас он в офисе жил, в судорожных попытках стараясь найти выход из западни. Но цейтнот13 давил на горло – времени почти не было.

Он словно выпал из жизни за эти недели, не видя никого и ничего вокруг, кроме сводок, отчётов и огромных счетов, приносимых ему секретаршей.

Он пил не переставая, и единственные люди, которых он видел – это его бывший коллега по бизнесу, а ныне личный юрист Древников, охранник на пропускном пункте, и секретарша Верочка. Собственно, Верочка Игорю Степановичу служила не только как секретарь – с помощью её округлых и упругих форм он, время от времени, снимал накатывающий чудовищный стресс на раскладном диване.

Дни смешались с ночами в сплошную коловерть – Ясенев не видел и не слышал творящегося вокруг, полностью погруженный в попытки предотвратить катастрофу. И когда по телефону секретарша сообщила, что к нему пришла его дочь, он поначалу даже не понял, о чём речь.

– Да, конечно, пускай заходит, – Помотав тяжелой от недосыпа головой, быстро ответил Ясенев-старший, принявшись массировать виски пальцами. Он рассеяно оглядел заваленный бумагой стол и пол кабинета, переполненную пепельницу, початую бутылку виски…

В дверь постучали.

– Войдите, – с непривычки хрипло сказал Игорь Степанович.

– Привет, пап, – в кабинет, оглядываясь, вошла Стася. На работе у отца она была всего пару раз, а потому внимательно разглядывала кабинет.

– Да, привет, – массируя набухшие веки пальцами правой руки, Ясенев-старший махнул рукой. – Присаживайся.

Стася осторожно села на стул.

– Ты чай-кофе будешь? – делано бодро спросил Ясенев-старший. – Вот, фруктов целая ваза – угощайся.

– Нет, пап, спасибо, – Стася отрицательно покачала головой.

– Ты извини, у меня тут бардак… – Игорь Степанович рассеянным взглядом окинул кабинет. – И вид у меня, наверняка, не самый лучший…

– Пап, что с тобой?

– Краше в гроб кладут, а? – Ясенев-старший горько усмехнулся. – Извини, что в таком виде – у папы завал, – Он обвёл рукой окружающее пространство. – Не переживай, временные трудности…

– Пап, заканчивай, – Стася не узнала своего голоса – он звучал резко и надтреснуто, как осечка. – Ты и так наплевательски ко мне относишься, но раньше ты хотя бы имитировал какое-то внимание, а сейчас почти дома не появляешься.

– Прости, это экстренные меры, – вздохнул Ясенев-старший. – Мой бизнес, моё дело… Оно рушится. Нет толку от тебя это скрывать – ты всегда была умным ребёнком, а позже и человеком…

Положив свою голову на согнутые в локтях руки, он закрыл уставшие глаза.

– Знаешь, я вырос на окраине страны, за Уралом, – Его тон был полон той отстранённости и уставшего спокойствия, какое обычно испытывают рабочие после тяжелой двенадцатичасовой смены. – Родители пили, и мне приходилось очень нелегко – свои первые деньги я стал зарабатывать уже в тринадцать лет. Разными путями…

Игорь Степанович открыл глаза – такого же голубого, словно скованного льдом цвета, что и у Стаси. Девушка молчала – ей как никогда захотелось выплеснуть, рассказать этому самому близкому и одновременно самому далёкому от неё человеку всё, что скопилось в душе. Про свою бесконечную усталость приходить в пустой дом, при живом отце не видеть его днями, про полное непонимание и отчуждённость, про изменяющую ему жену и мать, которой Стасина жизнь безразлична…

Но она слушала и не перебивала – что-то такое было в тоне отца, что останавливало Стасю.

– И как-то раз, шагая по одной из грязных улиц нашего убогого шахтёрского городишки, я вдруг резко решил: «Не позволю», – В его красных от недосыпа, уставших глазах блеснула сталь. – Не позволю своим детям, тебе, дочка… – Он указал на девушку пальцем. – Не позволю жить в нищете, как жил я, обеспечу тебя всем, чтобы ты жила счастливо…

– И я сделал это, – Ясенев поднёс ладонь ко лбу. – Моё детище, мой бизнес, приносит огромный доход, я обеспечил вас всем…

Он осёкся, отведя взгляд.

– Мне, иногда, кажется, – он горько усмехнулся. – Что я дал вам всё, но чего-то не хватает…

Свет уличных фонарей причудливо ложился на плечи и голову сидящего отца

– Чего-то важного, чего я дать не могу, так как не имел этого сам…

Он посмотрел на неё – его оценивающий, колкий взгляд стал мягким.

– Я люблю тебя, дочка.

– Я…– Голос Стаси дрогнул, однако секунду спустя она вернула над собой контроль. – Всё в порядке, пап. Я тоже тебя сильно люблю. Приходи сегодня домой пораньше, пожалуйста.

Стася встала, расправив полы пальто.

– Я постараюсь, – Ясенев кивнул, твёрдо посмотрев на Стасю. – Клянусь.

– Ладно, я побежала, – ровно ответила Стася. – Мне на тренировку пора. Давай.

– Давай, дочка, – Игорь Степанович махнул рукой, слабо улыбнувшись. – Ты у меня большая молодец…

Выйдя из офиса, Стася достала сигарету. Прикурив и глубоко затянувшись, она села на ближайшую скамейку, обхватив голову руками.

4.

С того самого дня никто из Стасиной своры больше не трогал ни старосту, ни Анюту Семиглазову, никого бы то ни было из той части ребят, за которых я поручился. Не считая язвительных насмешек, а также полных глухой ненависти взглядов, мордобои и унижения прекратились. Но не по отношению ко всему классу – словно отыгрываясь за нас, Стася унижала с утроенной силой, все больше распаляясь из-за полной безропотности травимых.

Я не вмешивался: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Однако, с моей стороны было наивно полагать, что всё закончится так быстро и мирно: в этом я убедился спустя несколько дней, вечером пятницы, возвращаясь из магазина…

Полицейский воронок, визжа покрышками, появился из метельного головокружения в нескольких метрах от меня. От неожиданности я пошатнулся, но на ногах устоял.

Открылась дверца, и из воронка вышли двое полицейских. Одного я узнал сразу – это был Блинов-старший. Если верить россказням Блинова в классе, совсем недавно его папашу повысили, и из участковых перевели в районный отдел.

– Проверка документов, молодой человек, – не представившись, с ходу начал Блинов.

– Добрый вечер, – сохраняя спокойствие ответил я. Было очевидно, что ничем хорошим это явно не кончится. – Для начала представьтесь, пожалуйста, и покажите ваши удостоверения.

В неровном свете уличного фонаря я увидел, как гнусно ухмыльнулся Блинов. Но удостоверение всё же показал, как и его сопровождающий – молоденький ппс-ник.

– В связи с плановой проверкой документов и оперативной работой по борьбе с оборотом наркотиков, просим вас предоставить документы, – продолжал Блинов.

– Пожалуйста, – Я развернул паспорт. Не выпуская из рук, я протянул его к лицам полицейских.

– Дайте сюда.

– Из моих рук! – Убирая паспорт от загребущих лап бывшего участкового, огрызнулся я. – Я ваши удостоверения только издалека видел. И вы смотрите.