Кого спасают первым? Медицинские и этические дилеммы: как решить их по совести и по закону - Джейкоб Аппель

Большинство специалистов по этике не одобряет этих попыток. Артур Каплан, известный американский биоэтик, написал в «Форбс», что «человек должен окончательно лишиться разума», чтобы попробовать провести пересадку мозга, используя существующие технологии. Каплан отметил, что после такой операции человеку придется принимать иммунодепрессанты, имеющие серьезные побочные эффекты. Жизнь на таких препаратах может оказаться несчастной. Отторжение пересаженного органа в данном случае будет представлять собой отдельную проблему, поскольку грозит медленной и болезненной смертью. Не стоит забывать и о вероятности значительного психологического стресса. Клинт Халлам, первый в мире реципиент пересаженной руки, в итоге предпочел ампутировать конечность, поскольку чувствовал себя «психологически оторванным» от нее. Что, если реципиент трансплантата головы тоже не будет чувствовать единства со своим новым телом? Наконец, успешное соединение спинномозговых нервов без новых технических достижений кажется маловероятным. В лучшем случае Дон окажется парализованным.

На другой же чаше весов оказывается мрачная реальность: без трансплантации Дон скоро умрет. Принцип автономии позволяет ему принимать самостоятельные решения. В конце концов, он нейрохирург, поэтому наверняка понимает все риски. Разумеется, последствия операции могут оказаться ужасающими. Возможно, Дон проснется и поймет, что находится в сознании, но при этом «заперт»[21] в собственном мозге, не имеет возможности что-либо воспринимать и коммуницировать с другими людьми. Даже если бы пациент действительно мог осознать и оценить мучения, которые влечет за собой такое существование (что маловероятно), возникает вопрос: может, некоторые формы страдания настолько ужасны, что никого нельзя подвергать риску испытать их?

Уоррен – 52-летний писатель, которого с молодости преследуют сексуальные фантазии о несовершеннолетних мальчиках и девочках. Многочисленные сеансы психотерапии не помогли сократить его потребности. Психиатр порекомендовал ему химическую кастрацию путем гормональных инъекций, но Уоррен узнал, что такой метод повышает риск инсульта. Он попросил местного хирурга доктора Ханникатта кастрировать его традиционным методом. Уоррен пользуется «Медикейд», программой медицинской помощи нуждающимся, и не имеет свободных денег.

Следует ли доктору Ханникатту согласиться на хирургическое удаление яичек Уоррена?

Размышление: добровольная кастрация

Как химическая, так и хирургическая кастрация недавно снова привлекла внимание врачей и политиков в качестве метода предотвращения рецидивизма, характерного для многих, кто в прошлом совершил преступления сексуального характера. В 1960-х годах сексолог Джон Мани из Университета Джона Хопкинса впервые стал использовать контрацептивный гормон медроксипрогестерон, чтобы уменьшать либидо у педофилов. В 1996 году Калифорния обязала небольшую группу насильников-рецидивистов пройти такое лечение. В 1997 году Джордж У. Буш, который в то время был губернатором, подписал закон, и Техас стал первым штатом, который позволил заключенным добровольно идти на хирургическую кастрацию. За последние двадцать лет во многих штатах были приняты законы, которые либо требовали определенной формы кастрации для ограниченного числа преступников, либо допускали ее.

Часто они действуют в сочетании с законами о «гражданских обязательствах», которые позволяют штатам держать заключенных, осужденных за преступления сексуального характера, взаперти в больницах после истечения срока их наказания из-за опасности таких людей для общества. Некоторые преступники решаются на кастрацию, чтобы уменьшить нездоровые желания или продемонстрировать свою решимость предотвратить будущие преступления. Критики осуждают такую политику за ее принудительный характер. Они также говорят о значительном медицинском риске и побочных эффектах химической кастрации, а также необратимости хирургической процедуры.

При осмысленной оценке этичности кастрации – вынужденной и добровольной, хирургической и химической – необходимо учитывать ее эффективность. К сожалению, данные об эффективности этой процедуры неоднозначны. В ходе одного известного германского исследования, проведенного Рейнхардом Вилле и Клаусом Байером, выяснилось, что среди кастрированных лиц, в прошлом совершавших преступления сексуального характера, только три процента становились рецидивистами, тогда как среди некастрированных – 46 процентов. Однако анализ, проведенный Мэри Баркер и Родом Морганом из Великобритании, поставил под сомнение эффективность такого способа лечения. Они обратили всеобщее внимание на методологические проблемы во многих исследованиях. Так, некоторые исследователи приравняли людей, осужденных за добровольные гомосексуальные отношения, к тем, кто совершил преступления сексуального характера, тем самым создав неправильную группу испытуемых. Комплексный обзор существующих исследований, проведенный Линдой Вайнбергер и ее коллегами, позволил прийти к выводу, что кастрация «одна, без сопутствующих психологических изменений, может оказаться недостаточной мерой для уменьшения склонности к рецидиву у человека, который находится в обществе и подвержен соблазнам». Противоречивые данные также могут отражать многообразие мотивов среди людей, совершающих преступления сексуального характера. Одни совершают преступления из-за педофильских желаний, а другие делают это под влиянием гнева или наркотиков. Для последних, вероятно, кастрация окажется малоэффективной. Поскольку цель Уоррена состоит в том, чтобы избавиться от своих желаний, кастрация может ему помочь, однако эта процедура необратимо изувечит его тело.

Поскольку Уоррен пользуется «Медикейд», возникает вопрос: нужно ли налогоплательщикам оплачивать его операцию? Уоррен может добиться оплаты операции, ссылаясь на медицинские показания: его желания вызывают сильный психологический стресс, к тому же более дешевой безопасной альтернативы нет. Или же он может делать упор на общественную безопасность. Вероятность того, что он претворит свои фантазии в жизнь, низкая (они мучают его десятилетиями, но он никогда не осуществлял их), но если он все же сделает это, то последствия будут разрушительными. Предотвращение случая насилия над ребенком стоит восемнадцати тысяч долларов. Кроме того, данная сумма значительно ниже стоимости содержания насильника в тюрьме или социальной помощи жертве. Критики могут заявить, что такая операция ничем не отличается от других дорогостоящих экспериментальных процедур, которые обычно не покрывает медицинская страховка.