Загадки римской генеалогии Рюриковичей - Михаил Серяков

Если из скандинавских средневековых саг следует, что их создатели считали, что Русь уже существовала к моменту переселения готов в Восточную Европу и до столкновения этого германского племени с гуннами, то вторая группа источников непосредственно предполагает присутствие русов в составе готского войска. Так, византийский писатель первой половины XIV в. Никифор Григора упоминал русского князя, занимавшего придворную должность при императоре Константине{141}. Поскольку сам император умер в 337 г., то достоверность этого известия, сделанного через тысячу лет после описываемого события, вызывает достаточно большие вопросы. С другой стороны, византийский автор явно не ставил перед собою цели прославить русов или удревнить их историю и мог пользоваться какими-то не дошедшими до нашего времени источниками. При этом известные нам византийские сочинения той эпохи не упоминают в IV в. н.э. контактов с империей не то что русов, но и славян. Однако из них известно, что в 332 г. Константин заключил союз с готским вождем Ариарихом, по которому за вознаграждение готы обязались выставлять вспомогательные отряды. В обеспечение условий договора сын Ариариха отправился заложником к константинопольскому двору, где был очень хорошо принят{142}. Вполне вероятно, что заложником во «второй Рим» отправился не только сын верховного готского вождя, но и другие представители знатных родов варваров.

«Степенная книга» XVI в. говорит, что «еще же древле и царь Феодосiй Великiи имеяше брань с Русскими вой, его же укрепи молитвою велiкй старець Египтянинъ именемъ Иванъ Пустынникъ»{143}. Сам этот император правил в 379–395 гг. Как отмечал А.Г. Кузьмин, сведение это было заимствовано скорее всего из жития Ивана Пустынника и, следовательно, также имело отнюдь не древнерусское происхождение. Следует отметить, что в 378 г. состоялась битва под Адрианополем, в результате которой византийцы потерпели сокрушительное поражение от готов, а император Валент пал на поле брани. После победы варвары рассеялись по окрестностям с целью их грабежа.

Весной 380 г. готы чуть было не захватили в плен нового императора Феодосия. После того как правителю империи удалось спастись, готы вновь разграбили всю территорию вплоть до Фессалоник. Феодосии начал спешно формировать новую армию, привлекая в нее крестьян, горнорабочих и даже готов. «Последние — на столь соблазнительных условиях, что их большая численность ставила под угрозу дисциплину в римских войсках. Казалось, притоку этих добровольцев не будет конца. Феодосии пытался противостоять хаосу, заменяя готские контингенты на египетские отряды»{144}. Очевидно, именно последнее обстоятельство и обусловило неожиданное знание подробностей племенной принадлежности противников Феодосия у автора жития египетского пустынника. Кроме того, когда в 388 г. этот же император сражался с узурпатором Максимом, часть подкупленных последним варваров дезертировала из армии и окопалась западнее Фессалоник{145}. Как не без основания полагают исследователи, среди этих варваров были и готы, которые, таким образом, дважды за время правления Феодосия появлялись в окрестностях этого города. Тот факт, что в то время как более или менее современные событиям источники упоминают готов, а более поздние, но имеющие иноземное происхождение источники в обоих этих случаях говорят о русах, позволяет предположить их наличие в среде готского войска, смешанный характер которого не вызывает сомнения у современных исследователей. Выше уже говорилось о наличии в составе готов представителей племени галиндов. Однако то, что позволено балтам, категорически не позволено русам, сама мысль о существовании которых в эпоху Великого переселения народов многим ученым кажется еретической. Факты, однако, говорят о противоположном.

В сочетании с «русской» топонимикой на Балканах, равно как и собственно славянской легендой о приходе их предков туда вместе с готами, все эти известия в совокупности позволяют видеть в этих русах носителей оксывской культуры, часть которых, как показывают данные археологии, была увлечена в своем движении на юго-восток носителями вельбарской культуры. Отметим, что сравнительно недавно международный коллектив генетиков полностью согласился с выводом антропологов о том, что население пшеворской, вельбарской и Черняховской культур имеет гораздо большее сходство с раннесредневековым славянским населением, чем с германским{146}.

Поскольку далеко не все население оксывской культуры ушло с готами, со значительной долей вероятности можно предположить, что какая-то ее часть осталась на месте. В более поздний период, лучше освещенный письменными источниками, польское Поморье от Одера до Вислы в политическом отношении изначально представляло собой сеть независимых городов, самыми известными из которых были Волин, Щецин, Колобжег и Гданьск. Внутреннее их устройство, вплоть до деления на концы и вечевую ступень, во многом напоминало устройство Новгорода. Как отмечал В. Гензель, начало строительства городищ в Поморье датируется VII в. Они активно участвовали в торговле с мусульманским Востоком, о чем говорят находимые там клады арабских дирхемов. Торговля способствовала богатству и независимости Поморья, которое лишь достаточно поздно было подчинено власти польских князей. Точно так же достаточно долго, до XII в., сохранялось там язычество. Насколько мы можем судить по отрывочным сведениям иностранных источников, весьма тесно с культом языческих богов была связана княжеская власть: «Двор княжий был местом священным; кто на него ступил, становился неприкосновенным… Закон этот существовал исстари. Таким образом власть князя, хотя бессильная, была везде освящена древним законом и, без сомнения, поставлена была под покровительство божества. В Щетине княжий двор стоял на холме бога Триглава»{147}. По меткому замечанию А. Гильфердинга, князь почитался священным главой всего поморского племени, символизируя собой его единство, распоряжался довольно значительными общественными доходами, складывавшимися из податей за землю и торговлю, и содержал собственную дружину. Однако дружину мог содержать всякий знатный поморянин, города были совершенно независимы от князя в вопросах внешней и внутренней политики, самостоятельно вели войны и решали вопрос о смене религии. Таким образом, при всем освящении его власти авторитетом божества, поморский князь, подобно английской королеве, княжил, но не правил, что в конечном итоге и предопределило последующее подчинение Поморья Польше.

Как уже отмечалось выше, археологический материал показывает, что часть племен с Польского Поморья готы увлекли в своем движении на юго-восток. Учет этого обстоятельства, равно как и того, что данным племенем были русичи, позволяет по-иному взглянуть на некоторые относительно поздние и на первый взгляд не очень достоверные известия о русах. Сама форма названия данного племени, рутиклеи-русичи, содержащая патронимический суффикс -ичи, присутствующий точно так же и в названиях трех других восточнославянских племен, таких как радимичи, вятичи и кривичи, сама по себе говорит об их славянском происхождении. Кроме того, мы можем конкретизировать часть племен, входивших в данный племенной союз. При описании Скандзы Иордан в слегка искаженном виде упоминает вагров, виндо-велетов и лютичей. Обративший на это внимание отечественный ученый А. Гильфердинг считал, что готам предки западных славян были известны уже во II в. н.э.{148} К этому перечню следует добавить и ран. Поведав о высоком росте данов, Иордан добавляет: «Однако статностью сходны с ними также граннии, аугандзы, евниксы, тэтель, руги, арохи, рании»{149}. Поскольку впоследствии раны жили на Рюгене, их часто называли ругами, однако в данном тексте оба племени упоминаются одновременно, а между ними называются еще какие-то арохи. Так как о германском племени ран больше не сообщает ни один источник, а Иордан далее ни разу не упоминает о нем, вряд ли его можно отнести к германцам. Таким образом, это первое упоминание будущих славянских жителей Рюгена.