Когда закроется священный наш кабак - Лоуренс Блок

— Но это ничего не значит, — вставил Томми.

— Я только объясняю, как будут рассуждать копы, понятно? Томми должен деньги разным людям, еще ему нужно сделать пару взносов за «бьюик». К тому же он связался с этой девушкой из офиса, шатался с ней по барам, иногда не приезжал домой на ночь...

— Крайне редко, Дрю. Я почти всегда приезжал домой, и если у меня не было времени поспать пару часиков, то я хотя бы принимал душ, переодевался и завтракал с Пэг.

— А что было на завтрак? Дексамил[20]?

— Иногда. Мне все-таки нужно ходить на работу. Каплан присел на угол стола, скрестив ноги.

— Это то, что касается мотивов, — сказал он. — Но некоторые вещи они предпочитают не замечать. Первое, он любил свою жену. А сколько мужей гуляют налево? Что они говорят? Девяносто процентов признаются, что обманывают своих жен, а десять процентов просто лгут. Второе, у Томми были долги, но это еще не катастрофа. За год он может заработать хорошие деньги, но ситуация не стабильна: в один месяц он разбогател, за другой месяц обнищал.

— К этому привыкаешь, — заметил Томми.

— Хотя большая сумма наследства кажется подарком судьбы, но это не совсем так. Полмиллиона, конечно, солидная сумма, но, как уже сказал Томми, после налогов она станет меньше, и часть ее состоит из права собственности на дом, в котором они жили последнее время. Страховка на сто пятьдесят тысяч долларов за жизнь кормильца, во всяком случае, не очень высока. Ато, что на такую же сумму застрахована жена, — не редкость. Многие страховые агенты оформляют полисы подобным образом. Они считают это вполне логичным и упускают из виду, что нет необходимости страховать на такую сумму того, от кого твой доход не зависит.

Каплан развел руками.

— В любом случае, эти страховые полисы были выданы десять лет назад. Он же не пошел и не оформил их на прошлой неделе.

Адвокат встал и прошелся к окну. Томми, взявший ранее со стола железнодорожный штырь, слегка ударял им по ладони, осознанно или неосознанно отбивая ритм маятника.

— Один из убийц, — продолжил Каплан, — Энджел Херрера, хотя, думаю, он называет себя Анхель, на испанский манер, в этом марте или апреле выполнял в доме Тнллари кое-какую работу. Весенняя чистка: вытащить то-сё из подвала и с чердака — ишачья работенка за почасовую оплату. По словам Херреры, именно тогда Томми наладил с ним контакт и стал подбивать на фальшивое ограбление. По здравому размышлению, тогда Херрера и его приятель Круз изучили дом, узнали, что в нем есть и как туда проникнуть.

— А как они проникли?

— Разбили маленькое стекло в задней двери, открыли дверь и вошли. По их версии, Томми оставил для них дверь открытой и, наверное, разбил стекло потом. Они еще говорят, что оставили дом в относительном порядке.

— Только все выглядело так, словно там торнадо прошел, — вставил Томми. — Мне плохо стало, когда я увидел царивший там хаос.

— Они утверждают, что беспорядок устроил Томми, тогда же, когда убивал свою жену. Правда, все эти утверждения можно опровергнуть, если посмотреть внимательней. Не состыковывается время. Они влезли в дом примерно в полночь, а медэксперт установил, что смерть наступила между десятью вечера и четырьмя утра. Томми домой после работы в тот вечер не заезжал. Он закончил работать в пять и повел свою подружку поужинать. На протяжении всего вечера они побывали на людях в разных барах. — Каплан посмотрел на своего клиента. — Нам повезло, что он не очень осторожен. Его алиби было бы менее убедительным, если бы все это время он провел в квартире этой девушки за опущенными жалюзи.

— Я заботился о добром имени Пэг, — сказал Томми. — В Бруклине я настоящий семьянин. А что я делаю в другом месте, ее не трогало.

— Часы после полуночи просчитать сложнее, — продолжал Каплан. — Его единственное алиби на это время — показания девушки, потому что какое-то время они были в ее квартире с опущенными жалюзи.

«Тебе не было необходимости опускать жалюзи, — подумал я. — Никто не сможет заглянуть внутрь».

— К тому же в алиби есть пробел, когда девушка ничего не может подтвердить.

— Она уснула, а я не мог, — сказал Томми. — Поэтому я оделся и вышел немного прогуляться. Но отсутствовал недолго, она проснулась, когда я вернулся. Если бы у меня был вертолет, то я бы смог слетать в Бэй-Ридж и обратно за это время. На «бьюике» это невозможно.

— Дело в том, — заметил Каплан, — что, если даже предположить наличие достаточного времени, если не учитывать алиби, подтверждаемого девушкой, а полагаться только на показания беспристрастных свидетелей в барах, — как он мог все это сделать? Предположим, что он проскользнул домой между уходом этих латиноамериканцев и четырьмя часами утра — убийство не могло быть совершено позднее. Где все это время была его жена? По словам Херреры и Круза, дома никого не было. Тогда где он мог ее найти, чтобы убить? Или он таскался везде с женой, запертой в багажнике машины?

— Давай допустим, что он убил ее до прихода грабителей, — предложил я.

— И этого парня я пытаюсь нанять! — сказал Томми. — Хорошая у меня интуиция, понимаешь, о чем я?

— Тоже не получается, — продолжал Каплан. — Прежде всего просто не совпадает. У него жесткое алиби с восьми вечера и до полуночи — всегда на людях вместе с девушкой. Медэксперт сказал, что до десяти она была жива, соответственно раньше она никак не могла быть убита. Если мы даже забудем про время, все равно не выходит. Как они могли войти, ограбить дом и не увидеть мертвой женщины в спальне? Они были в спальне, украли оттуда некоторые вещи, наверное, даже оставили там отпечатки. Полиция нашла труп Маргарет Тиллари в этой комнате, а уж труп-то они точно должны были заметить.

— Может, тело было спрятано. — Я вспомнил большой мослеровский сейф в баре Скипа. — Закрыто в стенном шкафу, а они туда не заглядывали.

Адвокат покачал головой.

— Она была зарезана. Было много крови в комнате. Кровать вся пропиталась кровью. Кровь была на ковре.

Мы оба старались не смотреть на Томми.

— Значит, она была убита именно там, — подытожил Каплан. — Она была убита именно там, и если это сделал не Херрера, то это сделал Круз, но в любом случае не Томми.

Я пытался найти еще какую-нибудь лазейку, но не мог.

— Тогда не понимаю, зачем вам нужен я. Дело против Томми выглядит крайне неубедительно.

— Так неубедительно, что нет никакого дела.

— Тогда...

— Дело в том, — сказал Каплан, — что, если ты окажешься даже просто рядом с залом суда в подобной ситуации, то и выиграв останешься в проигрыше. Потому что всю оставшуюся жизнь все будут помнить, что ты был подозреваемым в убийстве жены. И не важно, что тебя оправдали. Каждый подумает, будто твой адвокат-еврей купил судью или обманул присяжных.