Игры двойников - Михаил Тропин

– Гудок, почему она провалилась? Что с ней случилось? Или это платформа? Мы же сели по центру, точно! – заговорила Славка.

– Командир Хальс, я вам еще раз задаю вопрос – почему платформа не выдержала станцию? Что вы с ней сделали? – снова вступил Балиани.

– Отключайся от пульта! – повторил Гонта.

Ну, опять налетели советчики! Только думать мешают! Можно подумать, что весь мой сизифов труд был зря, и я ничего не могу и не знаю! Ну нет. Так дело не пойдет. Давай-давай, Сизиф …

– Отставить разговоры! – громко и отчетливо проговорил я, – Господин директор, пристегнуться. Все по местам! Энергостанция X-10 вызывает начальника строительства! – продолжал я по связи. Локатор немедленно показал мне Борского, сосредоточенно замеряющего что-то вручную на платформе. Связи напрямую, разумеется, не было – обычная связь и автоматика, без регдондитовой изоляции, работать рядом с колодцем не могла. Изолирована регдондитом была строительная времянка-модуль, но Борский к ней даже не подходил. Я видел, как он опускает рулетку в глубокие следы с обломанными краями, оставленные энергостанцией, выбирает каким-то инструментом образцы композита из глубины следа, а потом записывает что-то на листке карандашом. Как в каменном веке! Когда он догадается вернуться в модуль, к цивилизации? Наконец, Борский в последний раз обошел следы опор едва не полуметровой глубины, и ушел в модуль.

Спустя несколько минут над моим пультом взлетели миражи с данными платформы. Молодец, Борский! Без лишних разговоров – сразу данные! Ну и почему она не держит? Неужели мы в проектном отделе три года назад неправильно рассчитали, и станцию не выдерживают ни платформа, ни мембрана? Нет, этого просто не могло быть! Я сам тогда там работал с конструкторами и хорошо помнил, какие огромные запасы толщины мы давали, и как наша начальница Нина Робертс, сначала прикидывала все сама, а потом тщательно нас проверяла. Когда я работал у нее в отделе, ее расчеты считались истиной в последней инстанции. Она начинала еще на Регдонде, ее начальником тогда был мой дед, и я с детства помнил, как он говорил, что «Нина – инженер от бога».

Нина не могла пропустить элементарную ошибку. И даже если бы пропустила, почему испытания пробной уменьшенной модели в расчетных условиях на Вите прошли отлично? Ведь все было в порядке, и пробная откачка энергии из энергетического колодца прошла прекрасно – никаких вредных воздействий на природу Виты, только живность расползалась и разлеталась, но это вполне естественно. Нет, ошибок в проекте не было и на пробной платформе при полной нагрузке не было единого повреждения. Зато теперь они были налицо.

Грависвязь зазвенела сигналом – это Борский прислал мне чертеж платформы, сделанный по замерам строительного локатора. Локатор стоял внутри модуля и замерял все, что находилось под ним, получилась подробная томограмма с десятками разрезов по разным местам платформы на всю глубину. Мембрана под платформой была в полном порядке. Нижние, уже растворяющиеся в воде, слои были не ближе ста метров к поверхности. Выше шла живая ткань мембраны, абсолютно здоровая, жизнеспособная и крепкая. Тяжелые стволы лиан обвивались вокруг глубинных полиморфов, более мелкие существа заполняли собой пустоты между ними. Океанская вода омывала нижние их слои, но верхние были совершенно сухие везде, кроме открытой поверхности энергетического колодца. И на всем этом лежала платформа – четырехметровый пирог из разных композитов надежно закрепился на толще живых существ и не собирался никуда проваливаться. До океанской воды под ним оставалось больше шестидесяти метров, а живность под плитой вела себя совершенно спокойно. Обитатели мембраны даже не почувствовали тяжести станции при неудачной посадке. Верхние полметра композита действительно смялись под тяжестью станции, но ниже сжатие не пошло, пострадало только покрытие платформы.

Почему так получилось, я решил разобраться позже, а сейчас – посадить станцию не на четыре, а на восемь точек для надежности, добавив рабочие опоры, выпущенные на четверть длины.

Я включил полную локацию, предупредил Борского, энергостанция завершила оборот и снова начала спускаться. В миражах была видна опустевшая платформа, Борский со своим локатором, роботы и крупный разрез по платформе. Вот станция зависла над серой поверхностью, вот выдвинулись все восемь лап–опор… вот они опускаются ближе к платформе, прикоснулись, пошли вниз и остановились! Воронка ловушек, целая и невредимая, повисла в двух метрах над платформой.

Отлично! Двадцать сантиметров в глубину – это не так важно для посадки. Для переброски энергии это будет небольшая проблема, там должна быть точнейшая настройка, но к тому времени, как надо будет перебрасывать, я уже во всем разберусь.

Двери шлюза, гремящие ступеньки, россыпь мелких обломков под ногами – и вот я на Вите. Сила тяжести надавила на плечи, ветер от энергетического колодца ударил в лицо, осыпав жгучими брызгами океанской воды. Вода витанского океана была раствором кислоты, таким же, как в морях Регдонда. Кожа и ткани человеческого организма растворялись в этой кислоте так быстро, что человека, упавшего в нее, через час можно было опознать только по идентификатору. Если, конечно, рядом не было миксинидов.

Пресная вода на Вите была только дождевая, но и дожди шли только в ночное время. Сейчас до витанской ночи оставалось больше полутора земных недель. Над платформой витала пыль и едкие брызги, хотелось кашлянуть, высморкаться и натянуть шлем, но ни Славка с десантниками, ни Гонта, ни даже мой отец шлемов не закрывали, как бывалые бойцы. Я тоже не закрыл.

Следом за мной из станции выбрались остальные. Славка и ее десантники не торопились – профессионально экономили силы. Биополевик Подгорецкий выскочил легко – к такой силе тяжести он с рождения привык на Стике. Оба долонана скатились на платформу, не одеваясь, но держа наготове свернутые скафандры – опыт общения со жгучими водами регдондского моря не внушал им оптимизма и на Вите. Зеленые рожки на их макушках то и дело свертывались в колечки: электромагнитные колебания были слишком сильны для чувствительных долонанов. Кевиан крепко сжал средними ластами свой багор чикальтинана, а Сигемон хлопал верхними при приближении окулумов и раскачивался на нижних ластах в такт плеску морской воды. Как они будут вести расследование на Вите при такой чувствительности?

Я подошел к краю платформы. Коричневые лианы толщиной в руку оплели края платформы, от них деловито тянулись к свету красноватые кожистые стебли, а между стеблями лежала коричневая, наполовину сгнившая, труха, как хвоя в земном лесу.

Я шагнул на упругую поверхность мембраны, и из нее мгновенно вырос из глубины зеленовато-коричневый бугор высотой мне по пояс, за ним другой и третий. Бугры росли, вздувались и давили друг друга, будто борясь за жизненное пространство. Но друг с другом или со мной? Мой чип ничего не мог подсказать – как и вся электроника, рядом с колодцем он перестал работать, но я вспомнил сам – это были витанские полиморфы. Полиморфы раздувались, играли всеми оттенками красного и зеленого, надвигаясь на меня, будто давая понять: их конкурент – именно я! Как я теперь пройду к строительному модулю? Впрочем, как-то к нему люди до сих пор ходили. Я решительно пнул тяжелым ботинком экзоскелета ближайший из них, и полиморф послушно сдулся, давая проход.