Мягкая мощь. Как я спорил с Бжезинским и Киссинджером - Джозеф Най

привело к кардинальным изменениям в американской политике.

Особенно ярко эти эффекты проявились в тех странах, где они сочетались с приходом к власти тоталитарных правительств, способных подавлять конкурирующие источники информации. Действительно, некоторые ученые считают, что тоталитаризм был бы невозможен без массовых коммуникаций, сопровождавших вторую промышленную революцию.

В середине ХХ века люди опасались, что компьютеры и средства связи нынешней информационной революции приведут к созданию централизованного государственного контроля, о котором писал Джордж Оруэлл в романе «1984». Казалось, что центральные компьютеры должны усилить централизованное планирование и увеличить полномочия тех, кто стоит на вершине пирамиды управления. Правительственное телевидение будет доминировать в новостях. Благодаря централизованным базам данных компьютеры могут облегчить правительственную идентификацию и слежку, а коммерциализация уже изменила раннюю либертарианскую культуру и кодекс Интернета. Тем не менее, технология шифрования развивается, а такие программы, как Gnutella и Freenet, позволяют пользователям анонимно торговать цифровой информацией. Они обещают больше пространства для индивидуумов, чем предполагали первые пессимисты, и Интернет труднее контролировать правительствам, чем технологии второй информационной революции. В целом, теоретик коммуникации Итьель де Сола Пул был прав, характеризуя «технологии свободы».

По мере снижения стоимости вычислительных мощностей, уменьшения размеров компьютеров и их широкого распространения децентрализующий эффект перевесил централизующий. Интернет создает систему, в которой власть над информацией распределена гораздо шире. По сравнению с радио, телевидением и газетами, которые контролировались редакторами и вещателями, Интернет создает неограниченную коммуникацию один на один (например, через электронную почту), один на многих (например, через персональную домашнюю страницу или электронную конференцию), многие на одного (например, через электронное вещание) и, что, возможно, наиболее важно, многие на многих (например, через чат). «Интернет-сообщения могут передаваться на большие расстояния, быстрее и с меньшим количеством посредников».

Централизованное наблюдение возможно, но правительства, стремящиеся контролировать информационные потоки через Интернет, сталкиваются с высокими издержками и конечным разочарованием. Вместо того чтобы усиливать централизацию и бюрократию, новые информационные технологии, как правило, способствуют развитию сетевых организаций, новых типов сообществ и требуют от правительства иной роли.

Это означает, что внешняя политика не будет исключительной прерогативой правительств. Как частные лица, так и частные организации, как здесь, так и за рубежом, получат возможность играть непосредственную роль в мировой политике. Распространение информации означает, что власть будет распределяться более широко, а неформальные сети, подобные тем, о которых говорилось в начале этой главы, будут подрывать монополию традиционной бюрократии. Скорость Интернета означает, что все правительства, как у нас, так и за рубежом, будут в меньшей степени контролировать повестку дня. Политические лидеры будут пользоваться меньшей степенью свободы до того, как им придется реагировать на события, а затем им придется делить сцену с большим количеством актеров. Усилится приватизация и государственно-частное партнерство. Формируя внешнюю политику в информационную эпоху, мы должны избегать увлечения такими терминами, как однополярность и гегемония, а также мерами силы, которые сравнивают только жесткую мощь государств, управляемых централизованными правительствами. Старые образы суверенных государств, балансирующих и отскакивающих друг от друга, как бильярдные шары, ослепляют нас, когда мы видим новую сложность мировой политики.

Новая мировая политика

Последствия третьей промышленной революции для центральных органов власти пока находятся на начальной стадии. Эксперт в области менеджмента Питер Друкер и футуристы Хайди Тоффлер и Элвин Тоффлер утверждают, что информационная революция положит конец иерархическим бюрократическим организациям, характерным для эпохи первых двух промышленных революций. В гражданских обществах по мере развития децентрализованных организаций и виртуальных сообществ в Интернете они преодолевают территориальные ограничения и вырабатывают свои собственные модели управления. Интернет-гуру Эстер Дайсон говорит о «дезинтермедиации правительства» и изображает глобальное общество подключенных, которое накладывается на традиционные локальные географические сообщества.

Если эти пророки правы, то в результате возникнет новый киберфеодал, в котором пересекающиеся сообщества и юрисдикции будут претендовать на многочисленные слои идентичности и лояльности граждан. Одним словом, эти преобразования предполагают отказ от современного централизованного государства, которое доминировало в мировой политике на протяжении последних трех с половиной столетий. Средневековый европеец мог быть одинаково лоялен местному сеньору, герцогу, королю и папе римскому. Будущий европеец может быть обязан лояльностью Бретани, Парижу, Брюсселю, а также нескольким киберсообществам, связанным с религией, работой и различными увлечениями.

Несмотря на то что система суверенных государств по-прежнему является доминирующей моделью международных отношений, можно выделить модель межнациональных сообществ и управления, которая имеет некоторое сходство с ситуацией, существовавшей до Вестфальского мира 1648 года, когда государственная система была официально закреплена. Транснациональные контакты через политические границы были типичны для феодальной эпохи, но постепенно они стали ограничиваться ростом централизованных национальных государств. Теперь суверенитет меняется. Три десятилетия назад транснациональные контакты уже росли, но они затрагивали относительно небольшое число представителей элиты, участвующих в транснациональных корпорациях, научных группах и академических институтах. Сейчас Интернет, благодаря своей дешевизне, открывает доступ к транснациональным коммуникациям для многих миллионов людей.

Вопрос о суверенитете сегодня является предметом ожесточенных споров в американской внешней политике. Суверенисты, тесно связанные с новыми сторонниками унилатерализма, сопротивляются всему, что, как им кажется, уменьшает американскую автономию. Их беспокоит политическая роль ООН в ограничении применения силы, экономические решения, принимаемые Всемирной торговой организацией, усилия по развитию экологических институтов и договоров. По их мнению, понятие международного единства мнений иллюзорно.

Но даже если не принимать во внимание крайние группы, считающие, что у ООН есть «черные вертолеты», готовые вот-вот налететь на американскую территорию, дискуссия о судьбе суверенного государства поставлена неудачно. По словам одного из бывших сотрудников ООН, «здесь имеет место чрезвычайно бедный менталитет, который способен представить себе долгосрочные вызовы системе государств только в терминах образований, институционально заменяющих государство». Более удачной исторической аналогией является развитие рынков и городской жизни в раннефеодальный период. Средневековые ярмарки не заменяли институты феодальной власти. Они не разрушали крепостных стен и не устраняли местного сеньора. Но они принесли новые богатства, новые коалиции и новые настроения, которые можно обобщить поговоркой «Городской воздух приносит свободу».

Средневековые купцы разработали lex mercatoria, который регулировал их отношения, в основном как частный свод правил ведения бизнеса. Точно так же сегодня целый ряд физических и юридических лиц, от хакеров до крупных корпораций, разрабатывают кодекс и нормы Интернета, частично не контролируемые официальными политическими институтами. Развитие транснациональных корпоративных интрасетей за межсетевыми стенами и шифрованием «представляет собой частное присвоение общественного пространства». Частные системы, такие как корпоративные интрасети или всемирные группы новостей, посвященные конкретным проблемам, например, охране окружающей среды, не бросают фронтального вызова правительствам суверенных государств; они просто добавляют слой отношений, которые суверенные государства не могут эффективно контролировать.