Мягкая мощь. Как я спорил с Бжезинским и Киссинджером - Джозеф Най

Американцы будут участвовать в транснациональных Интернет-коммуникациях, не переставая быть лояльными американцами, но их взгляды будут шире, чем те, которые были характерны для лояльных американцев до появления Интернета.

Или рассмотрим форму мировой экономики, в которой сила государства обычно измеряется его импортом и экспортом из других суверенных государств. Такие торговые потоки и балансы по-прежнему имеют значение, но решения о том, что производить и где производить — у себя дома или за рубежом, все чаще принимаются транснациональными корпорациями. Некоторые американские компании, такие как Nike, практически не производят свою продукцию на территории страны, хотя нематериальные (и ценные) дизайнерские и маркетинговые работы выполняются здесь. В 1990-е годы снижение стоимости информационных и телекоммуникационных услуг позволило компаниям расширить географию своей деятельности. Таким образом, импортозамещение и экспорт дают весьма неполное представление о глобальных экологических связях. Например, объем зарубежного производства американских транснациональных корпораций более чем в два раза превышал объем американского экспорта; объем продаж компаний с иностранным капиталом внутри США.

Микроэкономические связи «создали нетерриториальный «регион» в мировой экономике — децентрированное, но интегрированное пространство потоков, действующее в реальном времени, которое существует наряду с пространствами мест, которые мы называем национальными экономиками». Если мы ограничим наши образы государствами с бильярдными шарами, мы упустим этот слой реальности.

Даже в эпоху Интернета изменение роли политических институтов, скорее всего, будет постепенным процессом. После возникновения территориального государства другие преемники средневековой власти, такие как итальянские города-государства и Ганзейский союз, оставались жизнеспособными альтернативами, способными платить налоги и воевать в течение почти двух столетий54. Реальный вопрос заключается не в сохранении существования суверенного государства, а в изменении его центрального положения и функций. «Сфера влияния государства в одних областях увеличилась, а в других — уменьшилась. Правители осознали, что их эффективный контроль может быть усилен путем отказа от решения некоторых вопросов, которые они не могут решить». Все страны, включая США, сталкиваются с растущим списком проблем, которые трудно контролировать в пределах суверенных границ — финансовые потоки, торговля наркотиками, изменение климата, СПИД, беженцы, терроризм, культурные вторжения — вот лишь некоторые из них. Усложнение задачи национального управления — это не то же самое, что подрыв суверенитета. Правительства адаптируются. Однако в процессе адаптации они меняют представление о суверенной юрисдикции, контроле и роли частных субъектов.

Возьмем, к примеру, проблемы контроля границ США. За год в страну въезжает 475 млн. человек, 125 млн. автомобилей и 21 млн. импортных грузов, которые проходят через 3700 терминалов в 301 порту въезда. На досмотр полностью загруженного сорокафутового контейнера уходит пять часов, а ежегодно в страну въезжает более 5 млн. контейнеров. Кроме того, за последние годы более 2,7 млн. нелегальных иммигрантов просто пересекли мексиканскую и канадскую границы пешком или верхом. Как мы уже убедились, террористы легко проникают в страну, а провезти несколько фунтов смертоносного биологического или химического вещества гораздо проще, чем тонны нелегального героина и кокаина, которые ежегодно поступают в страну.

Единственный способ справиться с такими потоками — это выйти за пределы национальных границ, используя разведывательные данные и сотрудничество внутри юрисдикции других государств, а также прибегнуть к помощи частных корпораций в разработке транспарентных систем для отслеживания международных коммерческих потоков, чтобы сотрудники правоохранительных органов могли проводить виртуальный аудит прибывающих грузов до их прибытия.

Так, по всей Латинской Америке таможенники помогают предприятиям внедрять программы безопасности, снижающие риск стать жертвой наркоконтрабандистов, и разрабатываются совместные международные механизмы контроля торговых потоков. Суверенное государство адаптируется, но при этом оно меняет значение и исключительность государственной юрисдикции. Юридические границы не меняются, но на практике они размываются.

Национальная безопасность — отсутствие угрозы нашим основным ценностям — меняется. Ущерб, наносимый изменением климата или завезенными вирусами, может быть больше по количеству денег или потерянных жизней, чем последствия некоторых войн. Но даже если подходить к определению национальной безопасности более узко, характер военной безопасности меняется. Как отметила Комиссия по национальной безопасности США в XXI веке, с 1814 года в страну не вторгались иностранные армии, а вооруженные силы предназначены для проецирования силы и ведения войн вдали от наших берегов. Однако вооруженные силы недостаточно хорошо оснащены для защиты от нападения на нашу родину террористов, обладающих оружием массового уничтожения, массового поражения или даже захваченных гражданских воздушных судов. Поэтому в июле 2001 г. министр обороны Дональд Рамсфелд исключил из приоритетов планирования Пентагона способность вести борьбу с двумя крупными региональными конфликтами и возвел оборону родины в ранг более приоритетных задач. Однако, как мы обнаружили всего несколько месяцев спустя, военные меры не являются достаточным решением проблемы нашей уязвимости.

Сегодня злоумышленники могут быть правительствами, группами, отдельными лицами или их комбинациями. Они могут быть анонимными и даже не приближаться к стране. В 1998 году, когда Вашингтон пожаловался на семь московских Интернет-адресов, участвовавших в краже секретов Пентагона и NASA, российское правительство ответило, что телефонные номера, с которых осуществлялись атаки, не работают. У нас не было возможности узнать, причастно ли к этому правительство или нет. Более тридцати стран разработали агрессивные программы компьютерной войны, но, каждый, у кого есть компьютер, знает, что в игру может вступить и любой человек. С помощью нескольких нажатий клавиш анонимный источник в любой точке мира может взломать и вывести из строя (частные) энергосистемы американских городов или (государственные) системы аварийного реагирования. И правительственных брандмауэров США недостаточно. Каждую ночь американские компании, производящие программное обеспечение, отправляют работу в электронном виде в Индию, где инженеры могут работать, пока американцы спят, а на следующее утро отправлять ее обратно. Кто-то за пределами наших границ может также заложить «двери-ловушки» глубоко в компьютерный код, чтобы использовать их впоследствии. Ядерное сдерживание, патрулирование границ, размещение войск за рубежом для формирования регионального баланса сил будут иметь значение и в информационную эпоху, но их будет недостаточно для обеспечения национальной безопасности.

Конкурирующие интерпретации суверенитета возникают даже в области права. С 1945 года в уставе ООН положения о правах человека сосуществуют с положениями, защищающими суверенитет государств. Статья 2. гласит, что ничто не уполномочивает Организацию Объединенных Наций вмешиваться в дела, относящиеся к внутренней юрисдикции. Однако развитие глобальной нормы антирасизма и отвращение к южноафриканской практике апартеида привели к тому, что ООН большинством голосов отменила этот принцип. Совсем недавно интервенция НАТО в Косово стала предметом жарких споров среди юристов-международников: одни утверждали, что она была незаконной, поскольку не имела прямого разрешения Совета Безопасности ООН, другие — что она была законной в соответствии с развивающимся сводом международного гуманитарного права. Еще одним примером такой сложности является задержание в 1998 году генерала Аугусто Пиночета в Великобритании в ответ на запрос Испании об экстрадиции на основании нарушений прав