Общество мертвых пилотов - Николай Горнов

В общаге Гришу покинули последние силы, и он почти рухнул на свою кровать.

Путинцев оторвал голову от подушки и отбросил потрепанный сборник уставов.

– А, это ты… Привет…

– Витя, ты не заболел? – удивился Беляков.

– Не обращай внимания. Тут Железный Феликс пять минут назад пробегал по коридору. Вдруг, думаю, заметит, что я даром время не теряю…

– Даром время терять нельзя, – согласился Гриша и выудил из кармана второй «мерзавчик». – Ты как?

– Резко отрицательно. И тебе не советую. – Путинцев принюхался. – По-моему, ты сегодня уже принял. Не дай бог, комполка увидит…

– Как знаешь, как знаешь, – пробормотал Беляков и прикончил вторую бутылочку в два глотка. – Было бы предложено…

Путинцев покопался в тумбочке и протянул Грише яблоко.

– На, закуси хотя бы.

Гриша принял яблоко с благодарностью, но съесть его так и не смог. То ли оно было не слишком сочным, то ли сам он слишком устал. В голове у Белякова уже начинали кружиться яркие огни праздничной карусели, что было верным признаком подступающей тошноты. В профилактических целях Гриша уткнулся лицом в подушку и почти мгновенно отключился. А когда проснулся, было уже утро. Он посмотрел на себя в зеркало, решил, что на политзанятия, пожалуй, не пойдет, и опять провалился в сон.

Как ни странно, с медкомиссией затруднений не возникло. А когда Беляков прошел через все линии охраны Объекта и оказался на Стартовом уровне, то был уже полностью в рабочей форме. Никаких неуставных эмоций…

– «Башня», я – «Семнадцатый». Разрешите взлет.

– «Башня» – «Семнадцатому». Взлет разрешаю!

Генераторы взвыли. Все, как обычно. Вот только взлетать Гриша решил на этот раз без автопилота. Решил, что хватит с него автоматики. Хотя бы раз попробовать, а там будь что будет…

Прежде чем Гриша ощутил свежий порыв ветра, прошла, как ему показалось, целая вечность. На взлете его крутило так, что чуть не размазало по всему взлетному коридору. Но расчетную траекторию Беляков все же удержал. Почти удержал. Выбросило его километрах в трех от расчетной точки входа. Почти рядом…

Беляков выбрался из сугроба и тщательно отряхнул пальто. Город заметало снегом. Мимо по своим делам спешили люди, кутаясь в длинные шарфы. На Гришу никто не обращал внимания. Только маленькая девочка что-то закричала своей маме, показывая на Гришу пальцем. Мама вжала голову в плечи и быстро увела дочь. Беляков слепил большой снежок и приложил его ко лбу. Лицо горело. Без автопилота ощущения от Высоты оказались другими. Вроде отличия небольшие. Но все контуры, если приглядеться внимательней, стали менее четкими. И снег какой-то более прозрачный, что ли…

Из-за обильного снега, кстати, и таксист на стоянке согласился отвезти Белякова в общежитие далеко не сразу. И еще несколько раз недоверчиво уточнял: а точно ли этот странный клиент заплатит ему два счетчика?

– Заплачу, – твердо пообещал Гриша. Другого выхода у него не осталось. Он уже начинал подмерзать в своем легком пальто, и никак не мог сообразить, в какую же сторону двигаться. Хотя, на самом деле, общежитие было рядом. Таксист домчал до него за пять минут. Гриша отдал два рубля и добавил великодушно:

– Сдачи не надо!

Таксист остался доволен. Гриша, в общем, тоже. В комнате у него была электроплитка, которая помогла согреться.

В этот раз за окном плавали унылые зимние сумерки. Там было то ли раннее утро, то ли поздний вечер. За Васильевским островом из тумана медленно показалась застывшая стрелка Невы. Беляков сдернул с себя шарф и присел на скрипучую кровать. Картинка за окном подернулась легкой дымкой. Но городской пейзаж не исчез. Только еще быстрее замелькали питерские набережные. В последнем отпуске Гриша побывал и в реальном Питере. Остановился, как всегда, у институтского приятеля. По привычке зашел и в бывший свой институт. Там ему не обрадовались. Похлопали, конечно, по плечу, посочувствовали, но как-то очень неискренне. Про возвращение в аспирантуру никто даже не вспоминал. Впрочем, Гриша и сам понял, что дороги назад уже нет. И Питера, который он любил студентом, тоже нет. И если даже занесет его судьба еще раз в славный город Ленинград, то нужно будет ограничиться прогулками по улицам и музеям…

Пол под ногами качнулся. Беляков резво вскочил с кровати, уперся плечом в стену и тут только заметил, что шкаф начал оплывать по углам. Сквозь полупрозрачные дверцы уже видна была одежда. Он сфокусировал взгляд, и шкаф опять приобрел прежнюю твердую форму. Правда, стал при этом чуть ниже. Но на такие мелочи Грише было уже наплевать. Все равно его эксперимент можно было считать удачным. На ручном управлении он чувствовал себя намного увереннее и даже немного свободнее. Да и Гольдберга заодно заставил поволноваться. Тот появился встрепанный, с каким-то слегка перекошенным лицом.

– Гриша, где вы были? – Гольдберг явно пропустил момент, когда Гриша поднялся на Высоту.

– Заблудился на взлете. А что такое? – ехидно поинтересовался Беляков, неспешно вынимая из тумбочки серый конверт. – Вы куда-то торопитесь?

– Эх, Гриша, Гриша… – При виде конверта Гольдберг сразу повеселел. – Неужели, Гриша, вы не испытываете ко мне ни капельки добрых чувств? Или таки вы антисемит?

– Только вот этого не надо! – отрезал Беляков. – Ваша национальность, Роберт, меня интересует в последнюю очередь. Я – интернационалист. Просто меня раздражает ваша привычка постоянно врать…

– Вы опять про старое, Гриша…

– Да, я все о том же, – согласился Беляков. – Я все еще уверен, что водить меня за нос не было никакой необходимости. Обо всем нужно было говорить прямо. И тогда мне не пришлось бы тогда разыгрывать этот дурацкий карнавал с участием полкового особиста.

– Разве тот капитан из КГБ вас все еще беспокоит, Гриша?

Беляков промолчал. Терещенко действительно исчез из его жизни незаметно и без всяких последствий. Бах – и нет Терещенко. Даже странно. Поговаривали, что его перевели в другую часть, но даже если так, то этот перевод все равно был каким-то подозрительно поспешным. А новый особист, прибывший в полк на смену Терещенко, делал вид, что Гришу вообще не замечает.

– Таки да или таки нет? – продолжал допытываться Гольдберг. – Может, я не все знаю?

– Все вы прекрасно знаете, – пробормотал Беляков. – Забирайте ваше послание и проваливайте…

Гольдберг возражать не стал. Бережно взял серый конверт и попятился. Правда, перед уходом все же успел подбросить шпильку.

– Кстати, – сказал он, уже стоя в дверях. – Исключительно хороший и последний на сегодняшний день совет: не увлекайтесь русской водкой. Такое хобби, Гриша, очень вредит и здоровью, и карьере…

Вернулся Гольдберг через час. И опять был предельно краток. Передал Белякову очередной конверт, внимательно проследил, как тот сунул его в специальный внутренний карман и глубокомысленно поднял к потолку палец.