Вокруг солнца - Анри де Графиньи

Один Сломка сохранил свое хладнокровие.

— Не видали? Вот вздор! Этого быть не может! — проговорил он. — Расспросите-ка Брахмеса подробнее, профессор, когда был найден странный предмет, где, при каких обстоятельствах.

— Предмет, которым вы так интересуетесь, — отвечал Брахмес, когда Михаил Васильевич перевел ему вопросы инженера, — упал на нашу планету почти в то же самое время, что и вы.

— А какой он формы? — перебил своего собеседника Осипов, в голове которого сверкнула внезапная догадка.

— Он имеет вид огромного полого шара из какого-то неизвестного нам вещества.

— Так это наш аппарат! — воскликнул профессор. — И ты говоришь, что он упал к вам почти одновременно с нами?

— Да, — перевел Брахмес ответ вождя, — хотя наши астрономы заметили его еще тогда, когда он только несся в пространстве; первоначально они приняли его за воздушный корабль таинственного небесного посланника, но потом убедились в своей ошибке.

— О каком посланнике ты говоришь?! — воскликнул Михаил Васильевич, услышав эти слова.

— О существе, совершенно похожем на вас, которое прилетело с Луны за несколько дней перед вами и объявило себя уроженцем планеты, которую оно называло Землею.

— Шарп… Это Шарп! — закричал профессор, с волнением переводя своим спутникам слова Брахмеса.

— О да, без сомнения! — в один голос согласились те.

— Этот посланник, где же он теперь? — замирающим голосом спросил ученый венузианца.

— После нескольких дней пребывания здесь он продолжил свое путешествие.

Михаил Васильевич почувствовал, что земля ускользает из-под его ног.

Потом, собравшись с силами, старик задал Брахмесу еще вопрос:

— Ведь этот посланник был не один? Ему сопутствовала молодая девушка, не правда ли?

— Он был один, — ответил Брахмес.

Ответ владыки венузийцев словно громом поразил всех.

— Этот презренный злодей не остановился перед гибелью беззащитной девушки, — воскликнул старый ученый, заливаясь слезами.

— Господи! Когда же попадет мне в руки этот негодяй? — заскрипел зубами Фаренгейт, услышав о новом преступлении своего врага.

Что касается Гонтрана, то он не находил даже слов для выражения своего горя: «Все кончено, напрасны труды, лишения, опасности, прощайте, мечты о счастье…» — в отчаянии думал молодой человек.

Один только Вячеслав Сломка сохранил здравый смысл.

— Ну, полноте, — начал он, — к чему такие мысли? Каким бы злодеем ни был Шарп, я все-таки не думаю, чтобы он был способен выбросить Елену в пространство. Ведь он человек умный и хорошо знает, что за убийство ему придется жестоко поплатиться.

Михаил Васильевич печально усмехнулся:

— Поплатиться? Разве мы на Земле?

— Нет, но повторяю, я уверен, что Шарп пальцем не дотронулся до вашей дочери, — возразил инженер.

— Так ты думаешь… — начал Гонтран с надеждой.

— Я думаю, — перебил приятеля Сломка, — что Шарп просто спрятал твою невесту внутри вагона, и оттого, понятно, венузианцы не увидели ее.

— Гм… а ведь это очень вероятно, — отозвался Фаренгейт, тронутый печалью отца.

— Понятно! — поддержал его инженер.

— Ну, полно плакать, Гонтран, — дружески ударил он по плечу своего приятеля. — Подумаем лучше, как бы нам нагнать беглеца.

— Нагнать? — недоверчиво проговорил Гонтран. — Но как же мы можем думать об этом, не зная даже, какой дорогой и куда он отправился?

— Для него мыслима лишь одна дорога — к Солнцу, что обусловливается способом передвижения его вагона. А между Солнцем и Венерой только и есть одна промежуточная станция: Меркурий.

— Я совершенно согласен с вами, — проговорил Михаил Васильевич, в душе которого также зародилась слабая надежда. — Шарп, наверное, отправился на Меркурий, тем более что эта планета скоро будет в своем афелии,[8]стало быть, в ближайшем расстоянии от Венеры, равняющемся десяти миллионам миль. Чтобы пролететь это пространство, Шарпу нужно двадцать семь дней.

— Эх, какая нам нужда в скорости, с которой этот негодяй удирает от нас? — перебил старого ученого американец. — Ведь все равно мы не имеем средств преследовать его.

— Как не имеем? — воскликнул Сломка. — Но ведь наш аппарат здесь, и мы можем им воспользоваться, разумеется, если позволят венузианцы. Кроме того, у них должна быть и такая же обсерватория, как Вандунг селенитов.

Инженер не закончил своих слов, так как старик, кинувшись ему на шею, едва не задушил его в своих объятиях.

— Постойте радоваться, — остановил порыв старого ученого Гонтран. — Действительно ли наш аппарат отыскали венузианцы, а если это так, годен ли он для дальнейшего путешествия?

Владыка венузианцев продолжал хранить прежнее величавое спокойствие. Можно было бы счесть его за античную статую, если бы не блестящие глаза, пристально устремленные на чужестранцев.

Брахмес словно застыл в своей почтительной позе. Профессор просил венузианца, если возможно, показать ему найденный предмет. Брахмес перевел эту просьбу вождю и, получив в ответ утвердительный знак, отдернул занавес, повешенный в одном месте зала между колоннами.

Взглянув туда, путешественники не могли удержаться от радостного восклицания: это действительно был их аппарат. Беглого обзора всех составных частей его было для Сломки достаточно, чтобы убедиться в полной целости и исправности машины.

Убедившись в этом, старый ученый обратился к вождю с речью.

— Покидая родную планету, которую вы называете Вурх, а мы — Земля, — говорил Михаил Васильевич, — мы хотели у вас повстречаться с тем путешественником, который прибыл к вам несколько времени тому назад. К сожалению, мы уже не застали его здесь, и потому нам необходимо продолжать свое путешествие. От тебя, вождь, зависит, сбудется ли наше намерение: для осуществления последнего необходим, во-первых, этот найденный вами предмет, а во-вторых, твоя милостивая помощь.

Владыка венузианцев благосклонно выслушал просьбу ученого, но велел объявить, что исполнение ее придется отложить на два месяца, так как на следующий день назначено переселение жителей Тагорти и всей окрестной страны.

— Как переселение? Какое переселение? — воскликнул Михаил Васильевич.

— Народы нашего мира, — объяснил Брахмес, — вынуждены постоянно перекочевывать из полушария в полушарие, чтобы избежать то палящего зноя, то полярных морозов. И вот завтра — как раз такой день, когда мы должны начать переселение в южное полушарие. Ты и твои спутники не смогут перенести тот леденящий холод, который скоро наступит здесь; если вы останетесь в Тагорти, то обречете себя на верную смерть.