Причуды богов - Елена Арсеньева

Богуслава, конечно, по-прежнему не могла житьбез Юленьки, да и та без нее – тоже. Они виделись чуть не семь раз на неделе,однако в последние, роковые денечки перед своим бегством, когда в мыслях и душеЮлии царил невообразимый сумбур, она не встречалась с Богуславой, а потому длянее ударом оказалась весть о том, что старая нянька вдруг сорвалась с места иуехала на несколько дней в деревню, к заболевшему брату. Сердце упало у Юлии, когдаЯцек, мрачно посверкивая глубоко посаженными черными глазами, сообщил ей о сем– там же, в подворотне, на улице, из-за каждого угла которой сквозилосмертельной опасностью. Вид у него был словно у занятого хозяина,столкнувшегося с незваной, докучливой гостьей и не знающего, как от нееотвязаться.

– Я… была дома, – робко заикнулась Юлия,недоумевая, почему так разительно переменился всегда смиренный, почтительныйЯцек.

Он вновь сверкнул взглядом исподлобья.

– Вот как?

– Там никого нет! – воскликнула Юлия, нотут же прихлопнула рот ладонью. – Ни отца, ни матушки! Никого из слуг!

– Про слуг не знаю, – пожал плечами Яцек,отчего горб его как будто еще вырос. – А князь с княгинею…

Он умолк, и ужас схватил Юлию за горло. Сердцеоборвалось. Она качнулась к забору и начала медленно сползать вниз.

Яцек подхватил ее уже у самой земли, но неболь от пальцев, впившихся в ее руку, будто железные крючья, заставилаочнуться, а два-три коротких слова, оброненных скупо, как бы нехотя:

– Они живы… ушли. Успели.

Что-то зазвенело в его голосе, но Юлии былоуже не до таких тонкостей. С вернувшейся силой она схватила Яцека за плечи,затрясла:

– Живы? Спаслись? Да где ж они?

– Почем мне знать? Верно, с войсками русскимивышли – стоят, может быть, где-то под Прагою [29], нето еще где. Князя голыми руками не возьмешь, сам ушел – и своих увел! –пробурчал горбун. – Погодите, панна Юлька, вы мне руку оторвете, а тогохуже – рукав!

Юлия покорно отпустила его и вновь привалиласьк забору, тихонько плача. Враз успокоившись об участи родителей, она отоблегчения вовсе лишилась сил, и слезы теперь лились сами собой. Да что ж Яцекне зовет ее в дом? Сколько можно стоять здесь, в ветреной ночи? Хотелось есть,а еще больше – пить. Хотелось снять с себя грязное платье, помыться, лечь впостель, забыться сном, чтобы завтра, белым днем, на свежую голову, решить, чтоделать, куда отправляться на поиски отца с матерью. Господи Иисусе Христе, какони, должно быть, наволновались о пропавшей дочери, как намучились… Вся душаперевернулась у Юлии! Раскаяние обессилило крепче усталости, и ежели б онасейчас наверняка знала, куда идти, где искать родных, – пошла бы, пошла,невзирая на то, что с каждым выдохом из ее тела излетали, казалось, последниежизненные силы.

Яцек потоптался на месте, потом неловко шагнулв сторону, явно намереваясь обойти Юлию.

– Ну что ж, – проворчал он. – Мне,знаете, недосуг здесь… Да и время позднее! Так что…

Он не договорил, развел руками – и Юлия вдругпоняла, что Яцек и не намерен позвать ее в дом. Он хочет уйти, оставив ее…

Господи всеблагий! Яцек, внук Богуславы, этотжалкий горбун, с которым Юлька играла в детстве, как с куклой, этот мальчишка –сколько ему сейчас? пятнадцать? шестнадцать лет? – всю жизнь прожившиймилостью князя Аргамакова, не пускает ее в свой дом?! Нет, почему же в свой? Вдом Богуславы! Тоже купленный, между прочим, князем для старой няньки! А Юлиятерпит это, будто жалкая попрошайка!

Она была так изумлена, что едва не пропустиламомент, когда Яцек уже вошел в калитку и даже потянул на себя створку,намереваясь закрыть ее за собой. Но тут вдали из-за угла вывалились несколькочеловек. С первого взгляда видно было, что они мрачно, злобно пьяны. Онирассыпались по улице, пронзительно крича, чтобы криком возбудить друг друга нановые бесчинства. Кто знает, может быть, это были те самые мерзавцы, которые еепреследовали? Так ли, нет ли – выяснять сие она не была намерена. И посколькуЯцек все еще загораживал калитку, Юлия бесцеремонно оттолкнула его и вскочилаво двор.

Оглянулась. Яцек стоял столбом, ошеломленноглядя на нее. Злость придала Юлии сил.

– Всю ночь будешь торчать здесь? Запирайворота, пошли в дом! Ну! Я замерзла!

– Слушаюсь, ваше сиятельство, –пробормотал Яцек, покорно берясь за засов, и Юлия перевела дух: это совсемдругое дело! Она пошла к домику, хрустя заледенелым песком, которым был посыпандвор, не желая сейчас думать ни о чем другом, кроме еды, тепла, сна, – темпаче не желая думать о том, как странно звучал голос Яцека… насмешливо, что ли?Ах, да что ей до него!

* * *

Если старая Богуслава была нянькою у маленькойкняжны, то дочь ее, Агнешка, – горничной княгини.

Вот уж была писаная красавица! Дажеизумительная, одухотворенная красота синеглазой и золотоволосой княгиниАнгелины меркла рядом с яркой, страстной прелестью Агнешки. Это былапоразительная красавица южного типа с продолговатым золотисто-смуглым лицом, сволосами как вороново крыло и глазами, в полном смысле слова ясными, как день,и мрачными, как ночь. Даже не верилось, что это – польская деревенщина изГрохова! Она представлялась скорее уроженкой дальнего юга, испанкой изкакой-нибудь Андалузии или Севильи. Или француженкой по отцу, какому-нибудьторговцу, ехавшему, допустим, в Ригу и однажды заночевавшему в хате недавноосиротевшей Богуславы, где он бесцеремонно подмял под себя молоденькую одинокуюдевушку. Вот от кого Агнешка могла унаследовать врожденное изящество манер иредкостное легкомыслие. С виду очаровательная хохотушка, она была великойлюбострастницей, почему никто и не удивился, когда однажды Агнешка оказаласьбрюхата.

Юлия об этом мало что помнила по младости лет,однако для ее родителей настали тогда времена тяжелые. По слухам, доходившим докнягини, Агнешка не могла знать, кто отец ее ребенка, ибо не пропускала ниодного идущего мимо мужчины, да и трудно было ее в том винить! И без еестараний у всякого, кто видел эту жаркую красоту, возникало одно-единственноежелание – поскорее свалить ее в постель, на траву ли в саду, на груду мешков вкладовой, усадить ли на край стола, просто к стене прижать – неважно, где икак, только бы заставить ее раздвинуть ноги и излить в нее похоть свою, котораяв присутствии Агнешки невыносимо донимала мужчин! Ну а коли со всяким Агнешкаслучалась, то кто может поклясться, что и сам князь в стороне остался?!