Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

– Вот черт… опять какие-то… – Обладатель глаза с хрюканьем перевернулся на другой бок.

В гостиной раздались голоса: удивленно-радостный – Сибиллы, вежливо-решительный – мужской.

– Неужто облава?! Ловят преступников?

– Нет, что вы, мадам. Не тревожьтесь.

– Сюда, пожалуйста, – судя по звукам, Сибилла показывала вторую спальню. – У меня нет гостей. А здесь, будьте добры, потише – мой муж прихворнул.

С постели донеслось новое хрюканье, которое вызвало учтивые извинения. Пришелец заглянул в ванную комнату, еще раз извинился и убрался восвояси.

Я соскребся со стенки, где размазался, таясь за дверью ванной, и вышел в гостиную. У Сибиллы в глазах сияли звезды.

– Здорово мы их, а?

Я склонился к ее руке.

– Благодарю вас. – По-моему, ловца шуганул я сам. Так страстно желал, чтобы меня не нашли, – он и поглядел весьма небрежно. Я продолжал: – Тут на столе фонарик; вы не могли бы мне одолжить?

– Я с ним ночами хожу в лес, – горделиво сообщила Сибилла. – Знаете, так романтично! А вы что будете делать?

– Полезу на крышу. Стану освещать ночное небо.

Она захихикала, но я не шутил. Постояв у открытого окна в пустой спальне, я не услышал поблизости никого из ловцов и выбрался наверх. Сибилла выключила разноцветные фонарики в саду, чтобы на крыше было потемнее. Я залег и притаился.

В кемпинге продолжалась незаметная суета – меня искали. «Техада, Ибис, Техада», – безмолвно шептала ночь. Кто-то крепко тревожился и пытался меня поймать.

Вдалеке брехнула собака. Сердце оборвалось – привезли нечистую силу!

– Сибилла, – позвал я вполголоса, свесившись с крыши. Моя красавица высунулась из окна. – Если к вам явятся с ищейками…

– …я скажу, что вы заходили после нашей беседы в ресторане, – подхватила она. – Отболтаюсь, будьте покойны.

Последние минуты тянулись, как часы.

Время!

Самого корабля я не увидел: вопреки правилам, он пришел без опознавательных огней. На фоне звездного неба беззвучно проплыло черное пятно и остановилось слева от меня. На мгновение я усомнился, за мной ли это, потому как Максвеллы запросто могли вызвать что-нибудь свое. Однако рискнул: помигал Сибиллиным фонариком, послал SOS. Потом еще раз, и еще. Глухое черное пятно увеличилось, расплылось на полнеба. Над головой появился тусклый желтоватый круг, и я увидел спущенный легкий трап. Сбросил фонарик на землю и полез наверх. Трап вместе со мной плавно поднялся на борт. Побег удался.

Когда я добрался до рубки, пилот был мрачнее тучи. А я возликовал: как по заказу, за пультом оказался мой Звездный Брат Леон. Впрочем, он меня не признал – ведь я теперь был Элан Ибис.

– Благодарю, – сказал я с учтивостью настоящего тигреро. – Вы меня сняли, как провалившего задание агента разведки.

– Тут такая катавасия, что не приведи Господь, – буркнул он. – Где это видано? Тишком, тайком брать пассажира, точно в мафию играем…

Я благословил железные правила космоперевозок: получив заказ и оплату, «Кристина – Космос» горой встала за клиента. И дела нет, охотятся за ним бандиты или уважаемые в обществе миллионеры; в нашем случае, один черт.

Леон попросил меня перейти в пассажирский салон. На этот раз не было необходимости ломиться через «долгий тупик», и к концу прыжка через подпространство я оказался жив и довольно бодр. Только все сильнее грызло беспокойство: найду ли я Юльку? Что, если я опоздал? Ведь они с Эри опередили меня… а кстати, насколько они меня обошли? Я даже не знал наверняка, что они стартовали с Кристины. Ну, в худшем случае – нет, как раз в лучшем – дождусь на Изабелле. Уж я их встречу…

В голове не укладывается, как Эри оказался способен на такую штуку. Неужто он сможет? Мой Эри! Однако я знаю одно: существует единственная причина, по которой он мог набиться к Юльке в компанию. Эри желает воскресить Мишель. Повторить опыт с превращением и стать если не версаной, то хотя бы Юлькой.

Посадки я не почувствовал. Просто в салон зашел пилот и доложил:

– Прибыли. За бортом ночь.

Вслед за Леоном я спустился на площадку космодрома – второго, который расположен в конце маршрута. На плато было черным-черно, только поблескивала в свете звезд наша яхта, да зажглась далекая точка фонаря на гараже, где стоял вездеход. Этот второй космодром ничем не отличается от первого, где мы с Леоном уже бывали.

Я огляделся.

– Что-то не разберу: другого корабля тут нет?

– Никого нет, – Леон включил фонарь, посветил себе под ноги. На каменной крошке засияло яркое пятно.

– А на орбите?

– Да как будто не было. Я не заметил.

– А можно узнать, садились ли они? Нас могли опередить часа на полтора-два.

В темноте я не видел выражения лица, однако ясно ощутил недовольство пилота. Не по нутру ему была наша игра с побегом и погоней.

– Слушай, Звездный Брат, здешний маячок фиксирует посадку корабля? Наверняка должен. – Не знаю, какой черт дернул меня за язык; просто рядом с Леоном я чувствовал себя в безопасности.

– Что такое? – насторожился он.

– Звездный Брат, говорю. Ты забыл Солнечного Зайца, от которого у тебя была сплошная головная боль?

Луч фонаря уперся мне в лицо. Я прижмурился.

– Ты не Техада, – сделал вывод пилот, внимательно меня оглядев. – И не морочь мне башку.

– Я не морочу. Я именно Лен Техада, а на морду можешь не смотреть.

Леон чем-то обеспокоился, но я не мог уловить причину тревоги – мысли читать не умею, еще не дорос. Он опять посветил мне в глаза.

– Что с тобой было, Солнечный Заяц?

Я объяснил, что через несколько дней после смерти Элана стал на него похож.

– Здесь, на Изабелле? – уточнил пилот.

– На ней. – Не выдержав, я прикрыл глаза рукой. – Убери ты свой фонарь поганый, ослепну ведь! Послушай: кровь из носу, нам надо найти пассажиров другого корабля. Если они уже высадились, у нас минуты лишней нет.

Леон подумал, концом фонаря потер переносицу.

– Знаешь что, Заяц мой Солнечный… Давай-ка обратно на борт, оттуда запросим данные с маячка.

Не знаю, как я понял, что он лжет. Леон был спокоен, не дергался – однако замыслил он нечто иное, вздумал загнать меня на яхту и…

– Руки! – Я отскочил, когда он попытался взять меня за локоть. – Не трожь!

– Заяц, пойдем. Ну, будь другом; я тебе все растолкую.

Что со мной сделалось, словами не передать. Натуральная истерика – молчаливая, загнанная вглубь – в которой смешались страх за Юльку, гнев и обида на Эри, досада на медлившего, что-то забравшего себе в голову пилота.

– Леон! – рявкнул я, выплескивая в крике всю эту вскипевшую смесь.

Он выронил