Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

— Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Недолго — скоро развяжу…

Княжна хотела возразить что-то, но отец недопустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.

— Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!..Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему,что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет — она, а я на Бурьенкеженюсь!.. Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем домебольше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к немупереедешь? — обратился он к княжне Марье: — с Богом, по морозцу, по морозцу… поморозцу!..

После этой вспышки, князь не говорил больше ниразу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась вотношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый —разговор о мачехе и любезности к m-lle Bourienne.

— Отчего же мне на ней не жениться? — говорилон дочери. — Славная княгиня будет! — И в последнее время, к недоуменью иудивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительноначинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написалакнязю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подаваянадежду примирить отца с этою мыслью.

Николушка и его воспитание, Andre и религиябыли утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждомучеловеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайнеее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни.Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди — юродивые и странники, посещавшиеее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала онажизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь наземле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих злодруг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия.«Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать своесчастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андреяболее знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают,и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок естьмгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, — Христос, сын Бога сошел на землюи сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимсяза нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? — думала княжнаМарья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечамиприходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того,чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставитьсемью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни кчему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делаявреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которыепокровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»

Была одна странница, Федосьюшка, 50-ти-летняя,маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30-ти лет босиком и в веригах.Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при светеодной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, — княжне Марье вдруг стакой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни,что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжнаМарья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было — ейнадо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одномудуховнику-монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогомподарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы:рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду,княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже времядля приведения в исполнение ее намерения.

Часто слушая рассказы странниц, онавозбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокогосмысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать издому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище,шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствиебез зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и вконце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость иблаженство.

«Приду к одному месту, помолюсь; не успеюпривыкнуть, полюбить — пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ногиподкосятся, и лягу и умру где-нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихуюпристань, где нет ни печали, ни воздыхания!..» думала княжна Марья.

Но потом, увидав отца и особенно маленькогоКоко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, чтоона грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.

Библейское предание говорит, что отсутствиетруда — праздность была условием блаженства первого человека до его падения.Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всётяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должныснискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы неможем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновныза то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучипраздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел однусторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречнойпраздности пользуется целое сословие — сословие военное. В этой-то обязательнойи безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательностьвоенной службы.

Николай Ростов испытывал вполне этоблаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в которомон уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.

Ростов сделался загрубелым, добрым малым,которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона],но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и которыйбыл доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из домунаходил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что порабы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков-родителей.