Промельк Беллы. Романтическая хроника - Борис Мессерер

Временами гостеприимный Бабек приглашал нас на свою дачу, втягивая таким образом в круговорот своей жизни.

Коль скоро Василий рассказал о любви Беллы к собакам, то и я вспомнил подобный случай, который произошел, когда мы были на даче Бабека. На огромном участке стоял огороженный металлической сеткой вольер высотой метра полтора, в нем ярилась, непрерывно лая, чрезвычайно злая южнорусская овчарка. Во время одного из наших застолий на открытой веранде мы услышали душераздирающий крик – кто-то звал на помощь. Кричала женщина, служившая домоправительницей у Бабека. Все гости вскочили и бросились на зов. Нашим глазам открылась поразительная картина: Белла, приставив лестницу к металлической ограде, забралась по ней наверх и, когда мы подбежали, прыгнула в вольер к собаке.

Все беспомощно замерли: никто не смог бы помочь Белле. Она присела на корточки и снизу смотрела на огромную собаку. Собака, в свою очередь, недоуменно взирала на Беллу. Эта немая сцена длилась несколько мгновений. Затем собака смиренно отправилась к своему домику-конуре. Придя в себя, мы стали переправлять через ограду лестницу, чтобы Белла могла перебраться обратно. Но как поведет себя собака?

Рискованная ситуация разрешилась благополучно: Белла поднялась по лестнице и спрыгнула к нам на руки. Собака спокойно сидела в своей будке.

Про наши встречи с Бабеком я рассказывал Василию еще во время нашей предыдущей поездки, а позднее обнаружил в вышедшем тогда двухтомнике посвященный мне рассказ под названием “Сен-Санс” (1996). События, которые происходили на страницах Васиной прозы, сильно разнились с тем, что я ему рассказывал, но были явно написаны с моих слов. Образ художника был изменен до полной неузнаваемости, видимо, из благородных намерений, чтобы не возникло ассоциаций со мной, хотя я узнавал некоторые приметы нашей жизни. Так причудливо преломился жадный интерес Василия к сведениям со своей родины.

Хочу подтвердить: Василий всегда считал себя россиянином и со страстью старался это доказать. Однажды, когда он уже получил возможность приезжать в Москву и мы стали проводить время вместе, произошел такой эпизод. Василий Аксенов, Евгений Попов, Виктор Славкин, Юлик Эдлис и я пошли в ресторанный комплекс “Интерконтиненталь”. Огромное здание с колоссальным внутренним пространством имело массу всяческих соблазнов в виде ресторанов национальной кухни и различных баров. Вася предводительствовал компанией и уверенно вел нас по заранее выработанному маршруту. Юлик Эдлис, немного отстававший от нашего стремительного движения, заметил:

– Василий, а ты неплохо для иностранца знаешь эти места.

Вася вспыхнул гневом и резко осадил друга:

– Юлик, ты никогда ничего не понимал в людях, да и в жизни тоже!

Потрясенный и обескураженный Эдлис, ни слова не сказав, повернулся и пошел обратно. Понимая, что грубость Васи вызвана обидой на слово “иностранец”, я бросился за Юликом и попытался объяснить ему, что именно задело Васю. К счастью, мне удалось уговорить Юлика, и он все-таки пошел с нами.

За время долгих отношений с Васей у нас выработалась определенная традиция общения. Как правило, мы собирались вчетвером, с Беллой и Майей, а порой и с еще каким-нибудь гостем. Но постепенно мы с Василием по молчаливому соглашению стали встречаться и вдвоем, так сказать в мужском составе. В таких случаях удавалось поведать друг другу гораздо больше. Потребность в мужском общении, пожалуй, выше была у Василия, но я охотно откликался на его предложения посидеть где-нибудь в ресторане. Нам было интересно вдвоем, и мы любили подобные выходы.

Однажды Юра Шевчук пригласил меня на свой концерт в Москве. С ним нас связывала долгая дружба. Мы познакомились в Доме творчества композиторов в Репине много лет назад, когда Юра был мало кому известен. Он пришел к нам с Беллой в коттедж номер пять, который с тех пор, как в нем жила Белла, стал достопримечательностью Дома творчества. Желая познакомиться, он проявил инициативу и появился у нас с бутылкой дорогого французского коньяка. Это был дружеский жест, и мы его оценили в полной мере. С тех пор мы часто встречались в самых неожиданных ситуациях.

Мне хотелось, чтобы Аксенов тоже полюбил песни Шевчука, и я позвал Васю на концерт в “Олимпийский”. Как я и ожидал, песни Шевчука ему очень понравились несмотря на оглушительную громкость. После концерта мы с Васей пошли ужинать в ресторан гостиницы “Ренессанс”, который находился рядом. Василий, как правило, выпивал пару бокалов шампанского брют, а я заказывал сто пятьдесят грамм водки. “Брют, и только брют!” – это был девиз Василия, и, быть может, разгадка таилась в том, что он избегал употреблять сахар.

Василия радовала новая волна популярности на родине, он наслаждался тем, что его везде узнавали и незнакомые люди подходили поздороваться. Он как-то рассказал к случаю, как в Нью-Йорке встретил на улице Бельмондо. В Европе актер был чрезвычайно известен, а в Америке его не узнавал никто. Когда Вася радостно приветствовал его, Бельмондо растрогался и обнял Василия.

Накал нашей дружбы до последних дней продолжал оставаться на большой высоте. Мы встречались с Васей и Майей на семейных праздниках, на презентациях его романов, которые он проводил в Москве.

К концу жизни Василия все больше тянуло на родину. Он старался дождаться момента, когда сможет получить пенсию в Америке, и решал вопрос о том, чтобы переселиться в Европу – поближе к России. Он искал место, где купить дом, и выбирал между Кипром и Францией. В конце концов он остановился на Биаррице, купил там дом и установил в нем свой аскетический распорядок жизни. В самой России живал все чаще и все дольше.

Василий считал Казань своей родиной. Здесь был дом, в котором прошло его детство, здесь жил его отец, и, несомненно, Вася испытывал ностальгическое чувство к этому городу.

Он живо откликнулся на предложение главного редактора журнала “Октябрь” Ирины Барметовой устроить там литературный фестиваль его имени, так называемый “Аксенов-фест”. И тут же предложил нам с Беллой в нем участвовать.

В октябре 2007 года по первому знаку Василия мы с Беллой поехали в Казань, чтобы принять участие в торжествах.

Это были снова дни нашей большой близости. В поезде, сидя в вагоне-ресторане с Васей, Женей Поповым и его женой Светой, мы обсуждали предстоящее выступление. Вместе с нами ехали Александр Кабаков, Михаил Веллер и Алексей Козлов. Аксенов очень оживлялся, когда речь заходила о джазе, и присутствие Козлова – нашего общего друга, джазового саксофониста – заметно волновало его. Хорошее настроение Василия передавалось, конечно, и нам.

Сначала Вася пригласил Беллу и меня участвовать в его творческом вечере. Белла согласилась, но я сказал, что у Беллы должно быть сольное выступление, потому что она очень популярна в Казани и было бы неправильно не дать людям возможность попасть на ее литературный вечер. Забегая вперед, скажу, что вечер Беллы имел огромный успех.

Вечер Аксенова проходил в непринужденной обстановке: все поэты и писатели читали свои произведения, Козлов играл соло на саксофоне, а оркестр импровизировал джазовые композиции. Вася был очень оживлен, радовался успеху и, находясь на сцене, казалось, растворялся в своем любимом джазе, непрерывно отбивая музыкальные ритмы.