Кисельные берега - Анна Осьмак

чуть не подавилась им – теперь уж она и сама видела: серые безликие силуэты – кто пеши, кто лошадны – проявлялись медленно и неохотно меж деревьев светлеющего леса.

Эти люди не суетились. Они медлили, зевая и почёсывась.

Тот, что у ельника, сдвинул шапку на макушку и отряхнул с коленей снег; другой, на дороге, спешился и охлопал коня по шее, обошёл его хозяйски, подтянул подпругу; третий, поплёвывая на палец, трогал лезвие широкого секача, пробуя на остроту деловито и основательно, словно дровосек перед работой.

Фигуры возникали одна за другой, словно лес материализовывал человеков разбойного вида из придорожных кустов. Было их слишком много.

- Эй, кметь! – хрипло каркнул лес, вспугнув стылую тишину. – Это, случаем, не ты две зимы тому назад с князем ямских людишек шерстил, а?

Медведь не ответил.

- Не помнишь, стал быть, - хмыкнул хрипатый. – Да и на кой тебе шушеру всяку помнить…

Яростно затрещала сорока. Один из туманных всадников на дороге взмахнул плетью, и Кира догадалась кому из этих серых привидений принадлежит почетное право переговоров.

- Можешь взять деньги и коня, - предложил Медведь. – Мы уйдём добром.

Человек расхохотался, откинувшись в седле, конь под ним заприседал и заржал под стать хозяину.

- Ты напугал меня, кметь! – прохрипел всадник, отсмеявшись. – Уйдёт он добром… А если не добром? Если мы сами, не спросясь, заберём твой кошель, твоего коня и твою бабу? Заругаешь нас?

- Заберёте, - согласился Медведь. – Вас много. Но ты знаешь, Якимка, и я пустым на тот свет не уйду. С десяток твоих душегубов прихвачу за компанию.

- Хм… - главаря это предупреждение, видимо, мало смутило. – Захвати, чего ж… Твой грех будет. А мне выбирать не приходится. С кого другого, паря, взял бы деньгами невозбранно. С тебя ж, окромя крови, другую плату мне брать зазорно. За кореша моего наибольшего, за Моньку Лютого, коего ты, падла, в стычке зарубил опосля обыска того в Ямах, я с тебя втридорога спрошу! Слышь?

Медведь толкнул обмершую Киру в сторону колодца:

- Лезь туда, быстро! Авось пересидишь…

- Я с тобой!

- Я сказал, - на неё бешено сверкнули синие глаза, - быстро!

Трясясь, словно в лихорадке, Кира перекинула ноги через скользкие обледенелые брёвна, схватилась руками за размотанную цепь и повисла на ней, упираясь подошвами сапог в неровности сруба. Она успела увидеть, прежде, чем начала неуклюже, рывками соскальзывать вниз, как Медведь хлопнул по крупу коня и тот, всхрапнув, потрусил прочь. Потом над головой её лязгнул металл, кто-то заорал, заматерился, и на голову ей осыпался лёгкий снежок…

Перехватываясь за цепь, скользя непослушными ногами, стараясь упереться спиной в противоположную стенку узкой шахты, Кира спустилась ещё на несколько венцов.

«Что я делаю? - грудь обожгло мучительным осознанием. – Куда я? Зачем пытаюсь избежать неизбежного? Ведь ОН обречён? ОН обречён! Господи, а мне-то тогда зачем жить?!»

И она затрепыхалась на ржавой цепи, пытаясь подтянуться вверх, вернуться!.. Но это оказалось совсем не то же самое, что спускаться: Кира забилась, словно муха в паутине – совершенно напрасно, сил вытянуть себя обратно не доставало. Напротив: напряжённые руки, трясущиеся от непривычной нагрузки и страха, слабели всё более, немели от холода и проскальзывали по чёртовой цепи, роняя Киру всё глубже в бездонное чёрное нутро заброшенного колодца.

Ругань и крики наверху становились всё неистовей, скрежет металла всё учащённей и яростней. Чем-то рубанули по срубу, вызвав внутри набатный гул. Кира запрокинула лицо к прямоугольнику серого неба и увидела: медленно качнувшись на его фоне завис чёрный силуэт, скрадывая и без того скудный свет…

Перед тем, как всё случилось, она успела заметить стальной просверк секача, врубившегося в человека над колодцем, и осознать конец.

Сильный удар опрокинул его через невысокий оголовок и уронил вниз. Тело обрушилось сверху, сметая на своём пути в преисподнюю всё встреченное. В том числе и Киру.

Глава 97

------------------------------

Когда в глубинах колодца замер истошный женский вопль, разбойники, провожавшие его, склонившись над черным провалом бездонной шахты, разошлись, досадливо сплёвывая. Продолжать глазеть в темноту не имело смысла - всё равно ни черта не увидишь. К тому же отвлекали стоны и воззвания о помощи раненых, нежеланной докукой похоронной работы валялись тела семерых убитых. Да уж… Что ни говори – день начинался неважно – с большой убыли. И убыли неоплаченной.

- Ты что же это, дуболом, - процедил, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость, женский голос, и из-за придорожной сосны шагнула бабья фигура с вороном на плече. – Ты что ж это наделал, упырь бессмысленный?

Баба откинула с лица капюшон, и разбойники, опасаясь ведьминого сглаза, тут же принялись торопливо заниматься павшими, уткнув гляделки в землю. Мало ли: не остережёшься вот так – и сам на следующее утро будешь пачкать снежок вспоротым брюхом.

Но Латыгорке было не до шестёрок. Её горящие праведным бешенством глаза впились в главаря, в сторону которого она и двинулась, медленно и угрожающе заметая юбкой по снегу.

- Ты две души загубил почто? – прошипела ведьма. – За какой надобностью? За ради потакания кровожадной сути своей? На кой бес, я спрашиваю, если серебро при них осталось?!

Якимка и сам уже догнал, что лоханулся. И не столько ему теперь перед колдуньей-наводчицей оправдываться, сколько перед своими ушкуйниками: на кой чёрт они связались с профессиональным воином и что за это получили?

- Заткнись, - бросил он сквозь зубы, нервно дёрнув щекой. – Чего блажишь, глупая баба? Сейчас ребятушки спустятся в колодец, посрезают кошели с трупов – всего и делов…

Ребятушки уставились на вожака исподлобья и замерли, угрюмо ворочая гладким мозгом.

- Ха! – вскинулась ведьма, так экспрессивно взмахнув руками, что ворону пришлось сорваться с её плеча и захлопать крыльями над лохматой головой хозяйки. – Спустятся?! Нет, вы послушайте этого лободыра! Спустятся! Куда? Куда, скажи на милость, они спустятся?! В Морозков Студенец? В колодец Доврефьель?

Разбойники обомлели. Те, кто находился недалече от сруба, немедленно попятились от него прочь, словно от зачумлённой ямы.

- А это типа… - Якимка досадливо почесал затылок под шапкой, - чё ли… он и есть?

Латыгорка только досадливо плюнула. Психуя и дёргая за узду, отвязала от осины лопаторогого лося,