Кисельные берега - Анна Осьмак

Как за что? – растерялась облагодетельствованная. – За спасение от волков. За то, что с дорогой помогла, за… перстень… Я бы не справилась сама. Теперь-то понимаю…

Бригитта сморела на девушку своими лисьими глазами и ухмылялась: чего было более в том взгляде – покровительственной насмешки над наивностью бедной дурочки или непогасшего ещё диковатого волчьего огонька?

- Ты была ко мне очень добра. Только… - замялась Кира, - не могу понять почему вдруг?..

- Ну и где?! – заорала Латыгорка, выскакивая на крыльцо и решительно направляясь к едва не улизнувшей колдунье. – Где уплата за перстень? Ты что же это, старая каракатица, решила надуть меня?

- Ты глянь-ко, - вплеснула сухонькими ладошками каракатица, - разбушевалась деловая женщина! Ну чего орёшь белугой? Али дурь твоя тебе взор застит? Готово уж всё – обернись и возрадуйся!

Кира и Латыгорка обернулись одновременно: на поляне вместо покосившейся гнилой лачуги вознёс к вершинам елей островерхую тесовую крышу терем-теремок. Золотящийся свежим деревом, резной, расписной, с пряничным петушком на крыше.

Лесная ведьма издала невнятный булькающий звук и схватилась за объёмную грудь в том месте, под коим, предположительно, должно было находится у неё сердце. Медленно повернув к гордой содеянным Бригитте белое от потрясения и гнева лицо, она произнесла предобморочным голосом:

- Ты… ты чего это учипанила, извергиня? Ты чего тута наваяла, бесово отродье? Издеваться над Латыгоркой удумала?

Кира, восхищённо глазеющая на мультяшный теремок, удивлённо покосилась на недовольную клиентку.

- Это что?! – хрипела та надрывно. – Это, по-твоему, зловещий дом лесной ведьмы в мрачном Кривом ельнике? Или это дом Василисы Прекрасной и её пятнадцати бельчат?

- Ладно-ладно, - пожала плечами Бригитта. – Чего так переживать? Лично мне нравится…

- Оставь мне – слышишь?! – оставь мне мою мрачную нору! Просто почини – и всё! Я ж ведь просила просто подлатать крышу! Я не просила ставить мне новый дом! Тем более такой! Да кто ж теперь придёт сюда за чёрным заклятьем? А коли и придёт, так со смеху помрёт!

Колдуньи, отчаянно препираясь и переругиваясь, принялись вносить совместные архитектурные правки, добившись в итоге почти прежнего колоритного вида заброшенной, чёрной лачуги по виду, но с комфортной начинкой по сути.

Удовлетворившись более или менее приемлемым для себя вариантом, хозяйка бесцеремонно распрощалась с гостьей, вернулась на крыльцо и, подбоченившись, заняла выжидательную позицию: долго мне ещё ждать, пока ты уберёшься восвояси? Ничуть не обидевшись, Бригитта хехекнула, поплотней затянула опояску на шубе и плюхнулась на четвереньки, вновь оборачиваясь серебристо-серой, лобастой волчицей. Волчица подмигнула Кире:

- Садись, - сказала она, - подвезу. До того места, где любый твой заночевал.

- Спасибо! – обрадовалась девушка и уже без прежней опаски взгромоздилась зверю на спину.

- Не спасибкай, - хмыкнула ведьма в волчьем обличье, и глаза её в надвигающихся сумерках зловеще сверкнули. – Больно торопишься меня благодарить, дева, за несвойственные мне побуждения…

- Несвойственные?

- Ты решила, что я по доброте душевной взялась тебе услуги оказывать? Бегаю за тобой, соломки подстилаю перед спотыками твоими? Так что ль?

- Ну а…

- Где ж твоя логика, дева? Давай-ка, пошевели мозгами: кому сей перстень прямой бедой грозил? Тебе? Медведю? Или…

- Принцессе! – осенило Киру. – Пепелюшке. Крестнице твоей разлюбезной…

- То-то и оно, - волчица отвернула от всадницы морду и устремила взгляд на темнеющие ели. – А в отношении тебя, Кира Андревна, задачи помогать и поддерживать не было. В отношении тебя, дорогуша, у нас иная путевая карта… Держишься, что ль?

Не дожидаясь ответа, волчица сорвалась с места так стремительно, что Кира едва успела вцепиться пальцами в загривок и судорожно сжать коленями мохнатые бока.

Глава 95

* * *

Садиться в лодку не спеши.

Куда течёт река

Сперва узнай у девы вод…

Там же.

Деревенька была маленькой и казалась диковатой. Заметённые по самые крыши избушки-полуземлянки походили на курные сугробы: будто разумные зимостойкие кроты прокопали в них ходы, обустроились и затопили печи, пустив дым в закопчённые волоконца.

Если бы Медведь не был местным и не знал окрестности Вышеграда, как свои пять пальцев, он прошёл бы мимо, не заметив присутствия человеческого жилья и узких полузвериных тропок, убегающих с большой дороги в снежный лес.

- Вот и Ямы, - пробормотал он себе под нос, спешился и, секунду поколебавшись, повёл коня по интуитивно угадываемому направлению.

Уставший путник решил рискнуть. Прошлую ночь ему пришлось провести в зимнем лесу, под открытым небом, и повторять это рисковое и утомительное мероприятие снова ему совсем не хотелось. Хотелось в тепло, под крышу и под сухую, пахнущую овечьей шерстью полость. Хотелось горячей печи, горячих щей и – чем чёрт не шутит – может быть, даже бани.

Но вот это уже вряд ли. Ждать подобных милостей от жителей Ям вряд ли стоило: о них вышеградцы говорили обычно мало, плохо и шёпотом. Считалось, что сами ямники – народ угрюмый, нищий и полудикий. Но пуще того – будто в селище этом богопротивном сам Якимка Пономарь, разбойничек Коромылова леса ставку держит.

Последнему домыслу Медведь не особо доверял: княжьи люди, бывало, не раз шерстили Ямы по доносу, но ни разу разбойных людишек и следов их пребывания не обнаружили. Он и сам