Кисельные берега - Анна Осьмак

печи был пуст. Где же хозяин? Спать пошёл? Может, и спать – мало ли… Тебе-то что за дело? Впрочем, вот же он – затыкает тряпками волоковое оконце…

«На месте… - почему-то с облегчением выдохнула Кира, пошевелилась и зашипела от боли в затекших членах. – Вот чёрт… Чего это я сплю сидя? Дурацкие куры…»

Она прилегла на лавку, подтянула колени к животу и моментально провалилась в новый сон.

Того, как хозяин накинул лохматый тулуп и скрылся за входной шкурой, через пару секунд скрипнув входной дверью, она уже не видела и не слышала. Ну а если бы и видела – так что? Мало ли за какой надобностью он вышел…

Медведь приоткрыл глаза и посмотрел вослед ушедшему. Поправил меч, сжав пальцы на рукояти и заметно напрягся. Хотя была ли причина для чрезмерной бдительности и изматывающего ночного бодрствования, Медведь толком даже самому себе объяснить не мог. Впрочем, он не объяснял, он чуял. Звериным чутьём недавнего обращенца. Смутное беспокойство точило его изнутри и чем дальше, тем больше.

Наверное, всё из-за дурной славы селения. Из-за чего ж ещё? Не из-за птицы же, попросившейся погреться со стужи в человеческое жильё…

… - Стучит кто-то в волокушу, - заметил он хозяину лучину назад. – Будто птица клювом долбит. Можа, на тепло просится…

Хозяин, не взглянув на гостя, натянул заштопанный валенок и прошаркал к дымовой щели, заткнутой тряпьём. Он потянул тряпичный кляп из оконца, впуская в угарную духоту землянки глоток воздуха и морозное облачко пара. Закутанный в это облачко, словно призрак в туман, в волокушу протиснулся взъерошенный ворон. Птица спрыгнула на шесток, нервно почистила крыло и сипло клекотнула.

Хозяин посмотрел на ворона исподлобья и, как показалось Медведю, кивнул. А, может быть, то огонёк лучины мигнул тенями?

Оттопырив крыло, ворон суетливо почистил под ним клювом, шумно вспорхнул на волоконце и сгинул в черноте ночи за ним. Мужик раздумчиво поскрёб в затылке, покосился на дремлющего кметя и его обоюдоострый меч, накуксился. Но затем, словно решившись, торопливо, стараясь не шуметь, накинул тулуп и последовал вслед за вороном. В ночь. Только не через волоковое оконце, а через дверь.

Глава 96

----------------------------------

Кира зачерпнула ладонью пригоршню снега и потёрла лицо – вот и всё утреннее умывание. Пожевала его, слизнув подтаявшие крупинки с губ – вот и весь завтрак.

Но жаловаться ей и в голову не приходило: слава богу, они кое-как перекантовались минувшую ночь, и, слава богу, наконец-то отсюда свалят.

Она зябко потопала ногами и вгляделась в предрассветный сумрак: ага, вот и Медведь со своим коником. Стал быть, не подтибрили лошадку гостеприимные жители Ям – уже радость. И самих постояльцев вроде как отпускают невозбранно: они выбрались никем не задерживаемые из землянки, оставив монету на столе, вывели коня из конюшни – так просто? Впрочем, с чего это Кира решила, что будет сложно? Что им непременно станут чинить препятствия? Хозяева, небось, рады-радёшеньки, что незваные гости убрались…

- Фухххх… - девушка с облегчением выдохнула угар сегодняшнего ночлега и глубоко вдохнула морозный воздух, отгоняя сомнения и остатки тревожных снов. И тут же снова сморщила нос – показалось ей или и в самом деле вновь повеяло удушливым зловонием курной землянки, словно она сама насквозь пропиталась им…

Медведь молча подсадил спутницу в седло и повёл коня в поводу - медленно, увязая в глубоком снегу, прочь от мрачного селища. У Киры всё время пути до большой дороги мучительно зудела спина от стойкого ощущения чьего-то недоброго взгляда. Но она стойко терпела, не оборачивалась, словно опасалась: стоит только ямникам, словно собачьей стае, продемонстрировать свой страх, они тут же бросятся в погоню и разорвут одиноких путников на клочки и тряпочки.

Когда серый рассвет, уже вполне созревший для этого мрачного времени года, подсветил путникам утоптанные колеи дороги, они, каждый таясь друг от друга, выдохнули с облегчением.

Медведь протянул Кире сухарь.

- Куда мы теперь? – оживилась всадница, схрумкав свой скудный паёк.

- В Вышеград, - ответили ей, не поворачивая головы. – Я посажу тебя там под замок, раз ты добром не понимаешь.

- Послушай…

- В Кривом ельнике тебе делать нечего! – отрезал страж. – Это опасно. И ты туда не поедешь.

Кира рассмеялась. Причины для веселья были столь неочевидны, что хмурый Медведь удивился и скосил на неё глаза:

- Я сказал что-то смешное?

- Опасно… - повторила Кира и снова хихикнула. – Не опасней, чем на блины к соседке сходить! Эта Латыгорка – всего лишь склочная и склонная к театральности тётка. За умеренную плату она дорожку лепестками роз вымостит, если кому вдруг охота придёт…

Медведь отвернулся к дороге.

- Не знаю, - сказал он, - кто тебе подобное насвистел, и с чего это ты всему веришь, но я с ней дело имел. И на своей шкуре испробовал – опасна эта тётка или нет.

- Да никто мне не свистел! – возмутилась Кира. – Я с ней тоже дело имела, и тоже сама знаю! У меня, кстати, хорошие новости для тебя, слышишь? Эй! К ведьме тебе больше не надо идти, потому что… Медведь?

Кметь остановился и сделал знак Кире замолчать. Конь всхрапнул, переступил ногами и потряс головой, прозвякнув удилами.

«Только не это! – промелькнула паническая мысль. – Неужели волки?»

- Волки? – дрогнувшим голосом озвучила она свой основной дорожный страх.

Медведь мотнул головой:

- Хуже…

Он постоял, прислушиваясь, а после двинулся вперёд, настороженно зыркая глазами по сторонам.

- Что значит «хуже»? – прошептала всадница, беспокойно озираясь.

Тишина. И серая хмарь вокруг…

Медведь внезапно дёрнул коня за повод, разворачивая от дороги и увлекая на целину.

- Куда мы?

Он торопливо шагал к срубу колодца, одиноко чернеющему на занесённом снегом прогале. Колодец этот, полуразвалившийся и заброшенный на вид, казался в жидкой серости зимнего утра покосившимся надгробием на одинокой придорожной могиле незадачливого путешественника.

Киру так неожиданно сдёрнули с седла, что она икнула, приземлившись. Жеребца Медведь придержал, стараясь оставаться между ним со стороны дороги и колодцем со стороны леса. Страж перекинул повод спутнице и медленно потянул меч из ножен. Кира открыла было рот для очередного безответного вопроса и