Падение Башни Искушения - Аньинь Ду

правую сторону от него удобно расположился титулованный полководец Юйчи Гун, главнокомандующий армией на восточной границе. Про себя Мужун Синь поразился, что вместо того, чтобы охранять жизненно важные окраины государства, Юйчи Гун примчался в столицу. Зачем ему это надо? Место слева пустовало. Оно принадлежало брату правителя Юйвэнь Чжоу, который никогда не заботился о соблюдении церемониала и этикета, свойственного культуре срединных земель, опоздания были для него в порядке вещей, поэтому Мужун Синь не придал большого значения его отсутствию.

Потолок зала был украшен разноцветной глазурью, которая обычно излучала красивое загадочное сияние, но сейчас была прикрыта слоем бюризового тюля. Проходя сквозь него, черные тени приобретали форму жутких чудищ. Мужун Синь вдруг подумал о бирюзовых пионах, беспокойно качавшихся на ветру, готовых вот-вот упасть. Беспокойство еще сильнее охватило его: обычно светлый и просторный зал государева дворца сегодня был совсем иным.

Тут перед его взором проплыли белые одежды. Под звуки циня и сэ[5], сопровождаемые переливами шэн и юя[6], выплыла группа красавиц, одетых в скромные платья для танца байчжу[7]. На них были украшения из жемчуга и самоцветов, и жемчугом же были расшиты их туфли. Следуя звукам музыки, девушки высоко вскидывали длинные рукава, порхая по залу, словно богини, спустившиеся с небес.

– Как же все-таки хорошо в столице! Давно уже у меня не было возможности полюбоваться танцем байчжу.

Юйчи Гун взял в руку чарку с вином. Хотя волосы его уже поседели, но хищный взгляд барса остался при нем. Покрасневшими глазами он пожирал грациозных девушек, танцевавших в центре зала. Когда Юйчи Гун открывал рот, оттуда вместе со вздохами восхищения вырывался крепкий запах алкоголя.

Мужун Синь пил вино, склонив голову, и делал вид, что ничего не слышал: он не хотел вступать в разговор. Когда-то этот Юйчи Гун был его противником на поле боя, но в обычной жизни они почти не пересекались.

– Играет бровями, а рукава ее платья кружат точно снег, на свете прелестниц, подобных ей, нет. О, как ценна и редка ее красота, страну покорить способна она[8]. Цитра и гусли еще не запели, а на душе у меня уже скорбь. Как же мне тесен наряд этот пышный, лишь через силу владею собой и вспоминаю тот танец чудесный и все тоскую по ней – неземной! Пора уж кружить, но она замирает, будто в раздумья надолго ушла![9] Служанки из приграничных постоялых дворов часто танцуют байчжу, но в их исполнении сложно увидеть истинную красоту. Покорно благодарю его величество за оказанную милость, благодаря ей я, можно сказать, прозрел.

На щеках Юйчи Гуна проступил румянец, будто след от ледяного ветра с пограничной заставы. Он продолжал болтать без разбору, и от лести и заискиваний, таившихся в его речах, Мужун Синю стало неприятно. Даже славные мужи, геройски проявившие себя на поле боя, покорно сдаются удобствам столичной жизни.

Охранять рубежи государства – дело неблагодарное, Мужун Синь на себе испытал ледяной холод пограничных застав. Он поднял чарку с вином за Юйчи Гуна, прикрыл половину лица рукавом чиновничьего халата и украдкой бросил взгляд на Цао Гуя – тот тоже смотрел на него! До дна! Он запрокинул голову и, закрыв глаза, осушил чарку. На душе стало пусто и холодно от всплывших в голове печальных стихов: «Завтра горы разделят с тобою нас на долгие-долгие дни»[10].

В центре зала танцовщицы вскидывали к потолку руки, белоснежные мягкие рукава их платьев развевались, будто качаясь на ветру. Девушки склонялись и кружились в волнующем танце, рукава их платьев то прикрывали им лица, то резко взлетали ввысь, то расправлялись, подобно паре крыльев. Танцовщицы улыбались и бросали на зрителей быстрые взгляды, полные тоски и печали. Из-под завесы белых рукавов проглядывали очертания их прекрасных лиц, взгляды танцовщиц очаровывали и завораживали, а движения обольщали и кружили голову. Государь и присутствовавшие аристократы и чиновники пировали и веселились от души, наслаждаясь атмосферой единения с подобными им самим талантливыми и добродетельными мужами.

После того как танцовщицы в белых одеждах покинули зал, звучно и наперебой, словно дождевые капли, загрохотали барабаны, и в центр, кружась на белоснежных босых ногах, выбежала танцовщица, одетая в платье из легкой прозрачной красной ткани. Лицо этой девушки было холодно и неотразимо, в середине лба была нарисована киноварная точка, бирюзовые глаза, тонкие губы и грациозная фигура выдавали в ней чужеземку, таинственную и манящую.

Мужун Синь понял, что это была та самая красавица, которую Цао Гуй преподнес государю в подарок. Она исполняла танец бхаратнатьям[11].

Вдруг в ушах Мужун Синя словно застучали барабаны, лоб покрылся холодным потом, и он в страхе опустил голову. Словно порыв сурового ветра, его охватили невиданные прежде ужас и волнение: краем глаза он увидел, что перед огромными дверьми зала молчаливо выстроились солдаты. Как это понимать? Он опустил чарку с вином и на всякий случай крепко взялся за рукоять меча, висевшего на поясе.

Барабанный бой неожиданно прервался. Государь встал с трона дракона, украшенного витиеватыми узорами, и поднял золотой кубок в виде лотоса. Тигриные глаза сияли высокомерием и силой правителя Поднебесной. Посмотрев сверху вниз на подданных, сидевших в зале, он громогласно произнес:

– Как коротка жизнь! Она подобна утренней росе – приходит без предупреждения и исчезает без следа. А бесконечные войны ее только больше укорачивают. Так давайте поднимем наши кубки и выпьем за нашу доблесть!

Он подал всем пример и опорожнил свой золотой кубок.

– Многие лета, ваше величество! – наперебой закричали сидевшие в зале сановники и дружно опустошили свои чарки под непрекращающийся бой барабанов. Мужун Синь не находил себе места от напряжения, как вдруг танцовщица в красных одеждах издала пронзительный вопль. От испуга он вскочил на ноги, перед глазами мелькнул сияющий луч – то было тонкое, как игла, сверкающее лезвие, которое красные губы танцовщицы выплюнули, целясь в государя.

Дворцовый зал словно захлестнуло волной из криков ужаса, солдаты, охрана, танцовщицы и музыканты бросились врассыпную, и беспорядочный топот их ног застучал в ушах Мужун Синя.

Цао Гуй подготовил покушение на его величество! Мужун Синь хотел было выхватить меч, но крупные руки Юйчи Гуна крепко схватили его, не давая шелохнуться.

– Ты переворот задумал? – злобно закричал Мужун Синь, пытаясь вырваться.

– Это ты бунт устроил! – Юйчи Гун выглядел как довольный кот, схвативший мышку.

Мужун Синь в отчаянии огляделся, пытаясь найти глазами Цао Гуя. Тот уже был схвачен и связан стражами, а его охранники пали от острого меча