Последний Дозор - Сергей Лукьяненко

Виктор ничего не ответил, но мягко привалилсяк ней. Стало не так страшно.

— Я тебе сама горло перегрызу! —пригрозила Лера. Похоже, Виктор смутился. Молчал. Неожиданно для себя Лерадобавила: — И всю кровь выпью. Ясно? Сразу… после свадьбы.

Она первый раз произнесла это словоприменительно к их отношениям. И замерла, ожидая реакции Виктора. Ну не можетхолостой мужик не отреагировать на слово «свадьба»! Либо испугается, либообрадуется.

Виктор, казалось, дремал на ее плече.

— Напугала? — спросила Лера. Нервнорассмеялась. Открыла глаза. Но вокруг все еще было темно, хотя завывания ужезатихали. — Ладно… не буду кусать. И свадьба нам не нужна!

Виктор молчал.

Заскрипел механизм, железная лодка проплылаеще метров пять по узкой бетонной канавке. Зажегся неяркий свет. Галдящаядетвора повалила на берег. Девочка лет трех-четырех, одной рукой держась замаму, а палец другой засунув в рот, все поворачивала голову, не отрывая взглядаот Леры. Что ее так заинтересовало? Девушка, говорящая на незнакомом языке?Нет, быть того не может, они же в Европе…

Лера вздохнула и посмотрела на Виктора.

А он и впрямь спал! Глаза были закрыты, нагубах застыла улыбка.

— Ты что? — Лера легонько пихнулаВиктора — и он стал мягко заваливаться, головой прямо на железный борт.Завизжав, Лера успела схватить Виктора (что происходит, да что ж это делается,почему он такой вялый, безвольный?) и уложить на деревянную скамью. На крикмгновенно появился еще один служитель — черный плащ, резиновые клыки, размалеванныечерным и красным щеки. Ловко спрыгнул в лодку.

— Что-то случилось с вашим другом,мисс? — Парень был совсем молодой, наверное, ровесник Леры.

— Да… нет… я не знаю! — Оназаглянула служителю в глаза, но тот и сам был растерян. — Помогите же мне!Его надо вынести из лодки!

— Возможно, сердце? — Пареньнаклонился, попытался взять Виктора за плечи — и отдернул руки, будто схватилсяза горячее. — Что это? Что за глупые шутки? Свет! Нужен свет!

Он все тряс и тряс ладонями, с которых слеталитягучие темные капли. А Лера, оцепенев, смотрела на неподвижное тело Виктора.Загорелся свет — яркий, белый, выжигающий тени, превращающий страшненькийаттракцион в декорации убогого фарса.

Впрочем, фарс кончился вместе с аттракционом.На шее Виктора зияли две открытые раны с вывороченными краями. Из ран слабо,будто последние капли кетчупа из перевернутой бутылки, сочилась кровь. Редкие,толчками выкатывающиеся капли казались еще страшнее из-за глубины ран. Прямонад артерией… будто двумя бритвами… или двумя острыми зубами…

И тогда Лера начала кричать. Тонко и страшно,закрывая глаза, взмахивая руками в воздухе перед собой, будто маленькаядевочка, на глазах которой самосвал размазал по асфальту любимого котенка.

В конце концов, в каждой женщине, даже самойвзрослой, живет маленькая испуганная девочка.

— Как я смог это сделать? — спросилГесер. — И почему этого не смог сделать ты?

Мы стояли посреди бескрайней серой равнины.Взгляд не фиксировал ярких красок в целой картине, но стоило всмотреться вотдельную песчинку, и та вспыхивала: золотом, багрянцем, лазурью, зеленью. Надголовой застыло белое с розовым, будто молочную реку перемешали с кисельнымиберегами, да и выплеснули в небеса.

А еще дул ветер, и было холодно. Мне всегдахолодно на четвертом слое Сумрака, но это индивидуальная реакция. Гесеру,напротив, было жарко: лицо раскраснелось, по лбу стекали капельки пота.

— Мне не хватает Силы, — сказал я.

Лицо Гесера совсем побагровело.

— Ответ неправильный! Ты — Высший маг.Так получилось случайно, но ты — Высший. Почему Высших магов также называютмагами вне категорий?

— Потому что разница в Силе между ниминастолько незначительна, что не может быть исчислена, и невозможно определить,кто сильнее, а кто слабее… — пробормотал я. — Борис Игнатьевич, японимаю. Но мне не хватает Силы. Я не могу пройти на пятый слой.

Гесер посмотрел себе под ноги. Поддел носкомботинка песок, подбросил в воздух. Шагнул вперед — и исчез.

Это что, совет?

Я подбросил перед собой песок. Шагнул вперед,тщетно пытаясь поймать свою тень.

Тени не было.

Ничего не изменилось.

Я по-прежнему оставался на четвертом слое. Истановилось все холоднее — пар от моего дыхания уже не рассеивался белымоблачком, а колючими иглами осыпался на песок. Развернувшись — это всегда прощепсихологически, искать выход позади, — я сделал шаг и вышел на третийуровень Сумрака. В бесцветный лабиринт изъеденных временем каменных плит, надкоторыми серело низкое застывшее небо. Кое-где по камню стелились высохшиестебли, похожие на прибитый морозом вьюнок-переросток.

Еще шаг. Второй слой Сумрака. Каменныйлабиринт накрыли переплетенные ветви…

И еще. Первый слой. Уже не камень. Уже стены иокна. Знакомые стены московского офиса Ночного Дозора — в его сумеречномобличье.

Последним усилием я вывалился из Сумрака вреальный мир. Прямо в кабинет Гесера.

Разумеется, шеф уже сидел в кресле. А япошатываясь стоял перед ним.

Ну как, как он мог меня опередить? Ведь онпошел на пятый слой, а я начал выходить из Сумрака!

— Когда я увидел, что у тебя ничего неполучается, — сказал Гесер, даже не глядя на меня, — то вышел изСумрака напрямую.

— Из пятого слоя — в настоящиймир? — Я не смог скрыть удивления.

— Да. Что тебя удивляет?

Я пожал плечами. Ничего не удивляет. ЕслиГесер захочет преподнести мне сюрприз — у него будет огромный выбор. Я оченьмногого не знаю. И это…

— Обидно, — сказал Гесер. —Сядь, Городецкий.

Я сел напротив Гесера. Сложил руки на коленях,даже голову опустил, будто в чем-то чувствовал свою вину.