Поцелуй тьмы - Райчел Мид

Я покачала головой, хотя, по правде говоря, уже нечувствовала собственных ног.

— Все нормально. А ты что здесь делаешь? Тожепроверяешь охрану?

— Я и есть охрана. Сейчас мое дежурство.

Школьные стражи всегда по очереди патрулируют кампус, покавсе спят. Стригои, эти не-мертвые вампиры, преследующие живых вампиров вродеЛиссы, не выносят солнечного света, но студенты, нарушающие правила — скажем,тайком покидающие спальные корпуса, — представляли опасность и днем, иночью.

— Ну, ты хорошо поработал, — сказала я. —Рада, что поучаствовала в проверке твоих удивительных способностей. А теперьмне пора идти.

— Роза. — Дмитрий сжал мое плечо, и, несмотря наветер, холод и слякоть, меня окатила волна жара. Его рука чуть-чуть ослабилахватку — как будто он тоже обжегся. — Что ты тут делаешь?

Это было произнесено с интонацией «хватит морочить мнеголову». Ну, я и сказала ему ту часть правды, которую могла.

— Мне приснился плохой сон. Захотелось подышать свежимвоздухом.

— И ты просто взяла и выскочила, даже не задумываясь онарушении правил — и что неплохо бы надеть куртку.

— Да. Все верно.

— Роза, Роза. — На этот раз в его голосе звучалораздражение. — Ты не меняешься. Всегда действуешь не раздумывая.

— Неправда! Я сильно изменилась.

Он пристально разглядывал меня, уже без намека на улыбку, свыражением растущего беспокойства. Иногда возникало чувство, будто Дмитрийспособен заглянуть прямо в душу.

— Ты права. Изменилась.

Все-таки признав произошедшие перемены, довольным он невыглядел. Наверное, думал о событиях трехнедельной давности, когда я инесколько моих друзей попали в плен к стригоям. Это было исключительнымвезением, что нам удалось сбежать. Увы, не все вырвались на свободу, погибМейсон, настоящий друг, который надеялся завоевать мою любовь. Никогда не смогупростить себя, хотя и прикончила его убийц.

С тех пор мое восприятие жизни стало более мрачным. Правда,теперь все в Академии Святого Владимира воспринимают жизнь в более мрачныхтонах, но я в особенности. Люди начали замечать, что я стала другой. Однако мнене нравилось видеть Дмитрия таким озабоченным, поэтому я прервала егоразмышления шуткой.

— Да ладно, не волнуйся. Скоро мой день рождения. Кактолько мне стукнет восемнадцать, я стану взрослой, верно? Уверена — проснувшисьв то утро, я сразу почувствую себя зрелой и все такое.

Как я и рассчитывала, его лицо смягчилось, на губахпромелькнула улыбка.

— Да, я тоже в этом уверен. Когда, через месяц?

— Через тридцать один день, — объявила я.

— Ты что, их считаешь?

Я пожала плечами, и он рассмеялся.

— Надо думать, список подарков у тебя уже готов.Сколько он занимает? Десять страниц через один интервал? В порядке значимости?

Улыбка все еще играла на его устах — расслабленная, искренневеселая, очень редкая гостья для моего наставника. Я хотела продолжить разговорв том же шутливом тоне, но внезапно в сознании вспыхнули образы Лиссы иКристиана. Ощущение печали и внутренней пустоты вернулось. Все, чего я могла быпожелать, — новые наряды, айпод, да что угодно, — внезапно показалосьтаким банальным по сравнению с тем, чего я хотела больше всего. Господи, я и всамом деле изменилась.

— Нет, — ответила я еле слышно. — Нетникакого списка.

Он слегка наклонил голову, чтобы лучше видеть меня, и волосыскрыли его лицо. Они у него темные, наподобие моих, но все же чуть светлее. Моииногда кажутся совсем черными. Он отбросил с лица непослушные пряди, но они тутже упали обратно.

— Не верю. Неужели ты ничего не хочешь? Скучный будетдень рождения.

«Свободы», — подумала я.

Единственный дар, которого я страстно желала, —свободу, и делать выбор по своему усмотрению, и любить, кого хочу.

— Не имеет значения, — сказала я.

— Ты…

Он не договорил, потому что понял, он всегда меня понимал.Отчасти поэтому между нами и возникла некая связь, несмотря на семилетнююразницу в возрасте. Мы влюбились друг в друга прошлой осенью, когда он сталмоим инструктором. Притяжение между нами накалялось, и вскоре выяснилось, что унас есть и другие поводы для беспокойства, кроме разницы в возрасте. Послеокончания Лиссой Академии мы оба должны стать ее стражами и не сможем совмещатьличную жизнь с работой. Ведь она высший приоритет.

Конечно, легче сказать, чем сделать, поскольку чувства,испытываемые друг к другу, никуда не делись. У нас обоих бывали моментыслабости, моменты, заканчивающиеся запретными поцелуями или словами, которые недолжны были прозвучать. После моего бегства от стригоев Дмитрий признался, чтолюбит меня и поэтому никогда не сможет быть ни с кем другим. Тем не менееситуация в целом не изменилась. Мы по-прежнему не могли быть вместе и потомувернулись к первоначальной манере поведения — избегать друг друга и делать вид,будто наши отношения носят исключительно профессиональный характер.

— Ты можешь отрицать сколько угодно, но я знаю, тебехолодно. Возвращайся в кампус. Я проведу тебя, — попытался он незаметносменить тему разговора.

По правде говоря, я немного удивилась. Дмитрий редко уклонялсяот обсуждения неудобных тем. Фактически он был печально известен тем, чтовтягивал меня в разговоры, которые я не хотела вести. Но обсуждать нашибесплодные, зародившиеся под несчастливой звездой отношения? По-видимому,сегодня он не хотел. Да. Многое определенно изменилось.

— Думаю, замерз ты, — поддразнила его я, когда мывозвращались к спальному корпусу новичков. — С чего бы, учитывая, откудаты родом?

— Вряд ли ты правильно представляешь себе Сибирь.

— Эту холодную, дикую местность?

— Ну, твое представление определенно не соответствуетдействительности.

— Ты скучаешь по ней? — спросила я, оглянувшись нанего.

До сих пор подобная мысль никогда не приходила мне в голову.По моим представлениям, все хотели бы жить в США… или, по крайней мере, не хотелибы жить в Сибири.

— Все время, — с тоской в голосе ответилон. — Иногда я жалею…

— Беликов!

Голос, принесенный ветром, прозвучал за нашими спинами.Дмитрий пробормотал что-то и толкнул меня за угол, который мы только чтообогнули.

— Спрячься.

Я скрылась среди кустов барбариса, растущих позади дома.Ягод на них не было, но плотно растущие колючки царапали неприкрытую кожу. Ну,по сравнению с холодом и боязнью, что станет известно о моей ночной прогулке,несколько царапин не представляли собой проблему.