Под созвездием северных «Крестов» - Александр Бушков

Черт подери и елки-палки! Карташу только здесь, в особнячке,пришло это в голову: если вдуматься и вспомнить, то с Машкой он вообще ни разуне занимался любовью в приличествующих для сего условиях, то бишь на кровати дана свежих простынях! Места для любовных игрищ попадались все большеэкзотические да экстремальные: рояль, не шибко стерильный душ на безымянномполустанке по дороге в Туркмению, кладовая в заброшенном городе,полузатопленный «верещагинский» баркас (хотя нет, на баркасе была не Маша, ноэто не суть важно), еще что-то, к романтике ничуть не располагающее… В общем,форменная половая эксцентрика выходила, а не нормальные сексуальные отношения.Машка, судя по всему, пришла к таким же выводам – и здесь, в загородном домикеЧерского они занимались любовью иступленно, яростно, ненасытно, как будто впервый раз. Или как будто в последний, как будто завтра с утреца их должныповести к стенке…

Словом, обитали они как у Христа за пазухой, как говорится,на полном соцобеспечении. Да и хозяин-барин Черский не донимал их назойливымивизитами. Собственно, с тех пор, как Карташ переговорил с ним после возвращенияв сознание, Данил всего-то один раз и наведывался в свое загородное поместье.

Может быть, от сытой размеренной жизни на них вскоре инапала бы скука. Да, вишь ты, не дали им дожить до скуки. В один из дней первойполовины октября в ворота въехал джип, из которого вместе с Черским выбралсяеще один знакомый Карташу человек. Этот человек уже однажды вламывался в жизньКарташа, как кабан в камыши, и воспоминания о той встрече Алексей никак не могпричислить к приятным. С той самой их встречи все у Карташа, Грини и Машиокончательно и бесповоротно пошло наперекосяк. Но никакого зла нагенерал-майора Кацубу бывший (ну да, наверняка уже бывший) старший лейтенант ВВне держал.

Через час они вдвоем с Кацубой отправились не куда-нибудь, ана рыбалку. Оказывается, в километре от дома Черского протекала лесная речка.На ее берегу, отыскав просвет среди облепивших воду кустов, они устроились смаксимальным рыболовным комфортом: на складных брезентовых стульчиках,расстелив на земле газету и придавив ее приятной тяжестью литровой водочнойбутыли, буханкой хлеба и вскрытыми консервами. Ну и, конечно, для полногопорядку забросили в реку удочки.

– Видишь, как я прав, старлей, – наклонившись, Кацубадостал из кармашка рюкзака сигареты. – В кои-то веки выдалось свободноевремя, так почему же не отдохнуть как следует? По-нашему, по-бразильски?Поймать простого русского окунька, сварганить из него ушицу, закусить еюпростую русскую водку. Давай разливай, старлей, – Кацуба показал набутылку шведского «Абсолюта». – Ничего не попишешь, традиция. Хошь нехошь, а пей! Какая же иначе тогда у нас с тобой рыбалка будет? И поглядывай напоплавок, старлей. Не забывай, зачем мы здесь на самом деле. На самом деле,япона мать, мы рыбу ловим.

Хлопнули по первой из пластиковых стаканчиков, задымили.

– Хорошо сидим… – сказал Кацуба, по-кошачьи щурясь. –Эх, плюнул бы на все, ушел на пенсию, вот так и сидел бы целыми днями, а потомприходил домушки и засыпал перед телевизором, вытянув ноги в стоптанных тапках…Вот оно, счастье-то, да? А чего, спроси, мне мешает так зажить? И я тебеотвечу. Беспокойство натуры мешает, старлей, оно, проклятое… А как у тебя сбеспокойством натуры, кстати?

– А хрен его знает, – поразмыслив, сказал Алексейчистую правду.

В общем-то, Карташ прекрасно понимал, что генерал-майор,чем-то неуловимо похожий на кота, играет с ним сейчас, словно с мышкой. Однакотут уж деваться некуда: как говорится, попала собака в колесо, пищи, но бежи.

– А ты ответь, как думаешь, – сказал Кацуба. –Думаешь же ты сейчас, соколик, как пить дать, о том, с каких это щей цельныйгенерал-майор отправился рыбачить со старлеем, который вдобавок то ли бывшийкадровый офицер, то ли еще действующий, пес его разберет. Дескать, как такиечудеса понимать и как на них реагировать? Или возгордиться: во, де, как меняценят, во какой я ценный фрукт! Или все же испужаться, а ну как стольответственный товарищ прибыл сюда решать непростой вопрос: списать либеспокойного авантюриста-вэвэшника в расход или все же взять его в работу?

Карташ помолчал, а потом, тщательно взвешивая слова, сказал:

– Почему-то ситуация видится мне более простой. Некомугенерал-майору поручено руководство некой операцией. И ему нужны исполнители.Возможно, ему нужны как раз люди, не засвеченные в связях с вашим… э-э…ведомством. Ну, а так как генерал-майор привык все сполнять самотужки и человекон в высшей степени острожный и недоверчивый, то он отправился лично прощупатьодного из кандидатов – на предмет подходит ли тот к делу. К тому же, посылатького-то из подчиненных – значит расширять круг посвященных, что всегданежелательно…

– Ишь ты какой догадливый сукин сын выискался, – снепонятной интонацией произнес Кацуба, не по-рыбацки бросив окурок вводу. – Все-то он знает, до всего своим умом доходит, комбинациихитрожопые, понимаешь, строит. Достроился уже! Джеймс Бонд недоделанный,«жентельмен удачи», блин! За твои проказы тебя, по-хорошему, следовало быплетьми драть на конюшне, покуда кости сквозь мясо не забелеют. И ежеливыживешь после этого, только тогда с тобой можно иметь дело… Наливай, давай, повторой, чего сидишь-жмешься, как семиклассница в первый раз у гинеколога, какпризывник на медкомиссии! Ах ты, мать твою, чуть не прозевал тут с тобой…

Кацуба схватил удилище, резко подсек, но рыбина сорвалась скрючка, ослепительно сверкнула на солнце чешуей и шлепнулась обратно в своюводную стихию.

– Не везет мне в рыбалке, – вздохнул Кацуба. –Наверное, повезет в любви. Вот, кстати, о любви…

Он залпом осушил пластиковый стаканчик с «Абсолютом»,аппетитно крякнул и чуть погодя вновь заговорил:

– Представь себе на мгновенье, старлей, что мне большенечего делать, как только беспокоиться об устройстве твоей личной жизни. Я воти беспокоюсь. Хочу ее, понимаешь, устроить. Для чего отправляю тебя в городтрех революций, город, понимаешь, на Неве и Северную, етить ее, Венецию –гулять и развлекаться. Поедешь, вернее, полетишь, вместе со своейкралей-дролей. Причем шикарно загужуете там, я тебе скажу, аж завидки берут.Жить будете в гостинице, станете фланировать по Невскому, по Эрмитажамслоняться, по-над речкой Невой все той же гулять… И за что, спрашивается,кому-то такое счастье? Короче, вытащил ты счастливый билет с надписью медоваядекада, поскольку эта лафа протянется аж десять дней. И попробуй после этого неженись на девушке, как честный человек, я те самолично все женилки пообрываюзаместо ейных братьев и отцов… Что-нибудь имеешь возразить по существу,старлей?

– По существу, конечно, возразить нечего, – аккуратносказал Карташ. – Однако хотелось бы увидеть картину маслом во всей, таксказать, полноте…

– Во всей полноте, говоришь, – повторил Кацуба. –Значит, не веришь в чистоту помыслов. А напрасно. Между прочим, единственнаямалость, которая от вас с кралей потребуется – жить по расписанию,составленному не ею и не тобой. И от этого расписания не отклоняться ни наполдюйма. Ну, к примеру, в первый день питерского вояжа вы оба должны будете стакого по такой-то час отсидеть, допустим, в кафе «Гастрит», за третьимстоликом слева от входа. Отсидели сколько нужно – и свободны до вечера, новечером должны пошлепать на балет и смотреть его обязательно из ложи бельэтажаиз кресел номер семь и восемь, а в антрактах непременно обязаны иттить в буфети там попивать исключительно коньяк с шоколадными конфетами. И так далее.Короче, не задание, а сказка. Никаких погонь, заметь, и перестрелок… Ну, ивторая есть малость, о которой, впрочем, и заикаться-то смешно, потому как самзнаешь: ни при каких обстоятельствах, нигде, ни с кем, даже в постельке друг сдружкой, даже если я самолично приеду и полезу к тебе со слюнявыми объятиями –так вот ни ты, ни зазноба твоя не должны хоть взглядом обмолвиться, будтовыполняете чье-то там поручение. Видишь, боец, сколь мало я прошу… Послезаучишь назубок, как пионер присягу, весь график своего движения. Вопросы есть?Или пожелания с предложениями? Или, может, хочешь наотрез отказаться?