Метод инспектора Авраама - Дрор Мишани

– Зачем бы ему ехать, никому не рассказав? Он такого в жизни не делал, – возразила мать пропавшего пацана.

– Может, так, а может, и нет, это нужно проверить. Я вот что вам советую. Если, когда вы вернетесь, его все еще не будет, поговорите снова с его приятелем. А может, и с другими его товарищами. И проверьте, нет ли таких мест, куда он иногда ездит. Может, у него есть подружка, о которой вы не знаете, или что-то еще… И попробуйте вспомнить, не говорил ли он, что у него на среду планы. Может, он сказал, а вы забыли?

– Да какие у него планы? Ничего он мне не говорил.

– А братья-сестры? Может, он рассказал им что-то, что нас успокоит? Или другим родственникам, двоюродным братьям, дедушке…

Инспектору показалось, что этот вопрос снова что-то пробудил в его собеседнице – какую-то мысль, – но лишь на мгновение. А может, он и ошибся. Она пришла в полицию в надежде, что кто-то вместо нее взвалит все поиски на себя, – а их беседа привела ее в смятение. Она вообще не должна была здесь сидеть. Будь ее муж в стране, тогда бы он, а не она, сидел в кабинете у Авраама Авраама, тогда бы он названивал, угрожал, подключал связи… А тут вот ее одну отсылают домой, да еще и указывают, как самолично продолжить поиски сына, пока мент напротив нее рассуждает о нем, как о ком-то постороннем. Оттого, что он стал говорить «мы» – чтобы она не чувствовала себя оставленной один на один с проблемой, – легче ей не стало. Авраам подумал, что ей хочется закончить этот разговор, но в то же время домой ее не тянет. Зато ему домой захотелось. И как раз в этот момент он незаметно для посетительницы озаглавил листок «Офер Шараби» и подчеркнул это имя двумя кривыми черточками.

– Он с другими нашими детьми почти не разговаривает, – сказала женщина. – Братишке пять лет, а с сестрой у них мало общего.

– Но спросить не помешает. У вас дома компьютеры есть?

– Один комп. В их с братишкой комнате.

– Вот вам, пожалуйста. Вы можете сделать кое-что еще. Проверьте его мейлы, «Фейсбук», если он у него есть. Может, он написал что-то, что поможет нам не нервничать… Вы знаете, как это работает?

Авраам уже понимал, что ничего такого она делать не станет, и его слова ни к чему не приведут. Она вернется домой и будет ждать, вздрагивая от каждого звонка и каждого шороха на лестнице. И не сделает ничего, даже если ее сын вовсе не объявится. Она дождется утра и вернется в участок в тех же одежках, которые не снимет с себя ночью. Вернется к нему. Может, еще раз позвонит мужу, но он-то помочь не в силах…

Наступило молчание. На вопросы про компьютеры женщина не ответила – то ли обиделась, то ли застеснялась того, что не умеет делать то, что ей предложили.

– Послушайте, госпожа Шараби. Видит Бог, я хочу вам помочь, – снова заговорил Авраам. – За вашим сыном не числится никаких нарушений – значит, он не впутывался ни в какие переделки. А нормальные ребята не исчезают. Они могут прогулять школу, на несколько часов сбежать из дома, или постесняются возвращаться, потому что с ними стряслось что-то, как им кажется, жуткое, и они боятся, что им не поздоровится. Хотя обычно это какая-то чепуховина. Но они не исчезают. Я нарисую вам возможный вариант: ваш сын решил сегодня прогулять школу, потому что там важная контрольная, а он не подготовился. Не знаете, у него сегодня не было контрольной? Может, стоит спросить его приятеля… Он не подготовился, а привык получать хорошие отметки и решил не огорчать родителей. И вот прогулял школу и вместо нее пошел побродить по городу или поехал в какой-нибудь торговый центр, а там наткнулся на учительницу или на какого знакомого и испугался, что все теперь узнают про его прогул. Вот и не показывается дома. Такое не редкость с нормальными ребятами. И значит, волноваться не стоит, если вы, конечно, ничего от меня не скрываете.

– Что мне скрывать? – спросила женщина дрожащим голосом. – Я хочу, чтобы его нашли. Без этого мобильника он и позвонить-то не может.

Разговор никуда не двигался. Надо было как-то его закруглять. Авраам Авраам вздохнул и спросил:

– Ваш муж возвращается лишь через несколько дней?

– Через две недели. Они плывут в Триест. И он может сойти с корабля только через четыре дня. Когда у них первая стоянка.

– Да ему и сходить не придется. А где сейчас брат и сестра Офера?

– У соседки.

Полицейский вдруг осознал, что за всю беседу впервые вслух назвал паренька по имени. А имя было такое красивое, и он тут же мысленно поменял свое имя на имя этого мальчишки, как делал всегда, когда слышал красивые имена. В голове у него завертелось имя, которого ему не видать: Офер Авраам. Инспектор Офер Авраам. Старший инспектор Офер Авраам. Комиссар полиции Офер Авраам сегодня подал в отставку по личным соображениям…

– Я советую вам вернуться к детям и обещаю, что больше мы не увидимся, – сказал он вслух. – И я в любом случае попрошу, чтобы вам с утра позвонили и проверили, как дела.

Затем он положил ручку на листок бумаги и откинулся на спинку стула. Женщина не шевельнулась. Если не сказать ей, что беседа закончена, она не уйдет. Может, все же задать ей еще пару вопросов? Ей просто невозможно остаться одной! И только тут Авраам увидел, что во время разговора он, сам того не замечая, нарисовал внизу листка синего человечка. Длинная линия изображала у него одновременно зад, живот и шею, еще две наклонные черточки – ноги, две черточки сверху – руки, а в самом верху был кружок, представляющий голову, и этот кружок обвит чем-то вроде веревки, с которой капало что-то вроде крови. Или слез? И хотя на то не было причины, мужчина прикрыл рисунок ладонью. А пальцы у него были запачканы синими чернилами.

* * *

Когда в восьмом часу инспектор вышел на улицу, небо над полицейским участком и над Технологическим колледжем было почти черным. Он пошел направо по улице Фихман, а потом налево по Голды Меир, смешиваясь с теми, кто избрал длинный пеший маршрут – от Неве-Ремез до Кирьят-Шарета, – пытаясь не встрять в их темп. Помедленней, помедленней, вечер-то чудный, начало мая… В следующие два месяца таких вечеров не увидишь. Из-за его медлительности сзади уже скопились пробки из прохожих, все больше пожилых, старше его лет на двадцать-тридцать, в тренировочных штанах и футболках с короткими рукавами. Они замедляли шаг, поколебавшись, отступали на песчаную обочину, потом быстро обходили полицейского в форме и возвращались на асфальт. Женщина в возрасте его матери, наткнувшись на его руку, обернулась и сказала: «Прошу прощения!». И вдруг шум проезжающих машин ударил инспектору в уши, будто кто-то вынул из них пробки. Авраам Авраам сообразил, что несколько минут ничего не слышал. Потому что слушал только себя, свой внутренний монолог. Эта мамаша не давала ему покоя. Он вспомнил про убийство Инбаль Амрам. Решение суда, пересланное по компьютеру всем полицейским страны. Суд постановил, что в деле розыска полиция проявила халатность и потому виновна в ее гибели. Но обстоятельства там были совершенно другими. Сын сидевшей перед ним мамаши пропал не ночью, и на этом этапе нет никаких причин немедленно включать команду «подросток в опасности» и объявлять пропавшего в розыск. Авраам даже не поленился обзвонить в присутствии матери близлежащие больницы и выяснить, не поступал ли к ним подросток, откликающийся на имя Офер Шараби и соответствующий данному ею описанию. Перед тем как выйти с участка, он распорядился передавать ему отчет о любом инциденте, а также проинструктировал мать, как ей самой продолжить поиски, и оставил дежурному описание черного ранца с белыми полосками, имитацией «Адидаса», – вдруг укажут на него, как на подозрительный предмет, обнаруженный где-то на улице? На этот момент любые другие действия выглядели пустой тратой времени и сил. За что тоже можно получить вздрючку. Но если ночью с парнем что-то случится, что-то, чего можно было бы избежать, Аврааму и вправду не сносить головы. Он уже пожалел о своих речах касательно детективов и статистики преступлений в Израиле. Инбаль Амрам убил автомобильный вор, который ее даже не знал – просто у него что-то не заладилось. «Хватит философствовать», – решил инспектор.