Заноза Его Величества. Книга 2 - Елена Лабрус

— Вы такая колючка, — довольно улыбается он, словно я осчастливила его своим отказом.

— Да, меня бывало называли «заноза».

— Вам определённо идёт, — демонстрирует идеальные зубы этот Маркус Брин, на которого в другой жизни я бы, определённо, обратила внимание. — Как и эта обувь и этот идеально сидящий на вас плащ.

— Да вы шутник, — прячу я руки в карманы бесформенной, но тёплой хламиды, определённо уловив тот посыл, что заметил он не только красоту мою неземную в прошлую нашу встречу, но и наряд.

— Может чашечку кофе? Раз я всё же заставил вас искренне улыбнуться?

— Вы настойчивый, да? — подхватываю я капюшон, сползший с головы, пока я, задрав голову пыталась смотреть в упор на этого бессмертного Марка.

— Зайдём в кофейню, — показывает он рукой, — и я расскажу вам о себе всё, что только пожелаете.

Я набираю воздуха в грудь, чтобы отказаться от его заманчивого предложения. И лишь на секунду засомневавшись, выдыхаю и уверенно качаю головой. Нет. А потом не оглядываясь, почти бегом преодолеваю оставшееся до двери Белого дома расстояние.

Я умерла, чтобы вернуться в этот мир. Я нашла где жить. Я прошла по снегу половину Мёртвого леса, чтобы оставить подарок. И я видела своего короля… Какой нафиг Брин?

Обстукивав на входе снег с ботинок, иду мимо гостиной.

— Мадам Соня, — приветствую даму-настоятельницу.

— Лола, — оборачивается она от окна в пустой зале.

— Надо сказать, чтобы постелили что-нибудь на пол, а то эта грязь так и будет таскаться, — оглядываюсь на свои же мокрые следы. — А где все?

— Бегают во дворе, радуются снегу, — она показывает на улицу. — Как малые дети, честное слово. А ты где была в такую рань?

— Работу искала, — развязываю свой простёганный мехом плащ. — Вы сказали, что койку и еду здесь

предоставляют бесплатно, а вот одежду и всё остальное…

— Да, нужно покупать на свои, — кивает она. Статная, сдержанная, невозмутимая, ещё красивая, но увядающая женщина. — Там, кстати, посыльный принёс твои вещи от портнихи. И Лола, — останавливает она меня, когда я уже собираюсь бежать. — Сколько ты у нас уже?

— Всего три дня, мадам Соня.

— На всякий случай о наших порядках. Это были «постные» дни, не приёмные, когда все ходили в домашнем, не красились, не чесали волосы, — утрирует она, описывая «выходные». — Сегодня, как и каждый последующий день, с пяти часов вечера заведение начнёт принимать посетителей. Даже если тебе всего лишь нужно пройти через общие залы, ты должна быть прилично одета. Если же тебе нечего надеть, то либо не выходи вовсе, либо воспользуйся чёрным ходом. Либо, — пожимает она плечами, словно ей не хочется всеми силами, чтобы я выбрала этот вариант, но не предложить она не может, — я предоставлю тебе форму прислуги, но и работу тогда придётся выполнять соответствующую.

— Не беспокойтесь, мадам, — приседаю я со всем уважением, — мне есть что надеть. Либо я не выйду вовсе.

И дождавшись её одобрительного кивка, иду, да что там, бегу вверх по лестнице в комнату, ведь я, наконец, смогу вылезти из единственного платья, да и вообще нужно проверить что там мне принесли.

— Дуры! Какие дуры, — отходит от окна моя соседка по койке Конни, презрительно поджимая пухлые губки.

«Ходют кони… по конюшне… нет кобылы… коням скушно», — каждый раз хочется мне спеть, когда я вижу её недовольное лицо. Хотя её полное имя Коннигейл де Артен и вообще напоминает мне какой-то гомеопатический препарат и кажется непроизносимым.

— И что там? — вешаю на стойку для одежды свой плащ, но даже из-за закрытой створки слышу ответ на свой вопрос. Смех, веселье, крики. Остальным жительницам «заведения» как скромно все называли тут бордель, снег явно пришёлся по душе.

— Глупые овцы, — заваливается она на свою кровать и демонстративно достаёт из-под подушки книжку, словно и правда собирается читать.

Но мне ли обращать внимание на всяких высокородных зазнаек, волею судеб оказавшихся в Белом доме. Видали мы уже одну такую.

Распахнув окно, я собираю с подоконника мокрый снег и слепив из него снежок, окликаю Худышку.

— Эй, Джейн! — швыряю в неё плотный ком, едва она поворачивается.

— Ах, ты… — но пока она стряхивает снег с ворота, все тут же принимаются повторять за мной: лепить снежки и кидать в неё, друг в друга, в меня, рискуя разбить окно, которое я тут же захлопываю.

И приступы веселья, и хохот, и шутливые перебранки повторяются снова и снова.

— Ты слепая? Тебе свёрток принесли, — не отрывая глаз от книжки, сообщает мне Конни таким тоном, что хочется ей этот томик дорожного формата запихать в глотку по самые гланды, но, блин, я же «нитакая» теперь. Мне же без скандалов надо держаться, чтобы не лишиться единственного жилья. Не привлекать к себе внимания. А там глядишь и эту «обиженку» отпустит, иначе трудно ей тут будет, новенькой, как и я, но такой высокомерной.

— Это ты слепая. У тебя под кроватью мышь, — встряхиваю я металлическую шконку за прутья спинки. И невинно улыбаюсь, когда, подскочив, она начинает визжать как потерпевшая.

— Где? Где она?! — поджимает Конни ноги, словно мышь сейчас, оскалив зубы, запрыгнет к ней на кровать и покусает.

— В обмороке от твоих воплей, — сажусь я рядом с большим свёртком, перетянутым бечёвкой и, выдохнув, начинаю распаковывать посылку, одним видом упаковочной бумаги, навевающей такие свежие воспоминания.

«— Конечно, мадемуазель, я передам, — мило улыбается служанка, принимая из моих рук свёрток для Его Величества. А затем, пряча в карман монету, громко кричит Эрмине: — Это посыльный, мадам!

— Скажи, а прислуга вам в доме не требуется? Для любой работы, — топчусь я на пороге, желая выжать за свой грош максимум информации.

— Сюда — уже нет, — боязливо оборачивается смуглая девушка, которую в прошлое своё появление здесь я не видела. — Но попробуйте обратиться в Альдор.

— Прости? Куда?

— Вижу, вы не местная, — снова оглядывается она. — Альдор — это королевский замок. Его название переводится как Неприступная крепость. Я слышала там требуются слуги.

— Покорнейше благодарю, — рассыпаюсь я в любезностях, но она их уже не слушает, поспешно закрывая дверь».

— Посмотри, она ещё там? Лола! — выводит меня из раздумий трясущаяся то ли от страха, то ли от неприязни к милым мышкам Конни.

И я честно наклоняюсь, хотя никакой мыши там и не было, а потом делаю вид, что провожаю её глазами через проход между кроватями.

— Нет, очухалась, побежала к Вабарии под тумбочку.